НЕИЗДАННЫЙ ДАР. ОКОНЧАНИЕ.

Неизданное, большое интервью Татьяны Апраксиной, великодушно предоставленное рубрике АБ ВЕЗДЕ для свободной публикации. 

Вопросы Татьяне Апраксиной 

Темы интервью: 
«Майк, Боб, Сладкая N и другие» или «Ленинградский андеграунд» 
от журнала нашего времени, (который в настоящее время прекратил своё существование) также известного как «TERRA NOVA»
.
Часть 4. 
.
Татьяна, Вы – коренная ленинградка? Где Вы родились? Когда Вы жили в этом прекрасном городе? В каком месте? Имеет ли отношение Ваша фамилия Апраксина к Апраксину двору или Апраксину переулку? 
.
Ленинград (он же Питер) в 80-х годах прошлого века заслуженно считался столицей русского рока, молодёжь даже специально ездила туда чтобы повидать своих кумиров тусующихся возле клуба на знаменитом Рубинштейна, 13. 
Расскажите об атмосфере тех лет «изнутри». 
______________________________________________________________________________ 
.
16. — Пора поумнеть 
.
— Каждому автору приходится рано или поздно задуматься о судьбе своих произведений, своего таланта. О своей ответственности за их (и собственное) будущее. Честолюбие — обязательная черта творческой личности, но проявляется эта черта в самых разных, иногда резко противоположных видах. Кто-то прокладывает себе дорогу к признанию скромностью и доступностью, кто-то наглым высокомерием, кто-то суетливостью, подобострастием или замкнутой сдержанностью. Случалось мне не раз обсуждать эту тему практически с каждым из своих знакомых, большинство которых так или иначе были причастны творческим интересам. Меру своего согласия на неизбежный для достижения успеха компромисс каждый определяет для себя сам. Выбор средств подсказывается ходом жизни. Иногда это решается поощрением, а иногда отторжением. 
Было похоже, что с начала восьмидесятого года Борис вплотную занялся переоценкой своей жизненной позиции, поставив в её центр прагматическую основу. Именно в это время и весь комплекс условий его существования оказался перетасованным по-новому. Личная жизнь, общение, творчество, которое всё больше укреплялось в роли профессии, место жительства (он прошёл в этот период через целую череду адресов). Даже место постоянных общих встреч. И всё остальное, вероятно. Тень расчёта и мелкие потери в отношении вкуса сперва казались случайными промахами с его стороны — ведь он оставался всё таким же тонким, глубоким, обворожительным. Бывало и в то время, что мы с ним обсуждали самые серьёзные жизненные вопросы, и искренность его не оставляла сомнений. Всё так же у всех, кто разговаривал с ним, возникало чувство проникновенного взаимопонимания. 
И всё же понадобилось не слишком продолжительное время, чтобы убедиться, что процесс необратим. Новый жизненный план встал на рельсы своей реализации. Форма требуемой позы очерчивалась со всё более явной детализацией. Плоды преображения тоже не заставили себя ждать, как всем известно. 
Борис ещё продолжал ко мне заходить от случая к случаю, мы продолжали встречаться, пересекаться, меня ещё приглашали на какие-то выступления, но мы уже находились в разных лагерях. Это и естественно. У меня ведь был свой — и совершенно другой — план реализации честолюбия. 
Судьба устроила так, чтобы точка разъезда наших составов оказалась отмеченной в предметной форме. Живописной, если точнее. Поскольку Борис неожиданно начал баловаться красками и с интересом экспериментировал, производя на свет сюжет за сюжетом, он предложил мне обменяться автопортретами. Оба наши портрета были сделаны на кухонных досках с ручками. Его портрет — голова, отделённая от тела, на зелёной траве под голубым небом, до сего дня (надеюсь!) висит на Переулке. Моему произведению повезло меньше. Когда у меня была выставка (совместно с Вилли Усовым, фотографом Аквариума) в кинотеатре «Охта», доску похитили из экспозиции. Мне пришлось делать новый автопортрет для Бориса, уже графический — дома не оказалось ни одной чистой доски. 
.
17. — Первая афиша Аквариума 
.
— В официальной истории Аквариума, по крайней мере устной, обо мне иногда упоминают как об авторе первой афиши группы. Я сделала её, когда работала художником в кинотеатре «Охта», и постаралась выдержать соответствие с символистским вкусом самого Гребенщикова. Афиша существовала в единственном экземпляре. Отдав её по назначению, я быстро о ней забыла и была страшно удивлена, когда в 89 году Сева Гаккель, занимаясь реорганизацией аквариумного архива, извлёк её откуда-то, чтобы показать присутствовавшим фанатам. 
.
18. — Сладкая N 
.
— Возникновение нашей с Майком романтической истории — безумно сложной и при зашкаливающих температурах — было шокирующим сюрпризом для нас обоих, не говоря об окружающих. Майк не переставал изумляться, что такое возможно — особенно «после того, как мы столько лет были друзьями!». Он был в таком столбняке, что на несколько месяцев потерял способность писать песни. Тогда, надо сказать, это его абсолютно не тревожило, хотя и озадачивало чисто теоретически, поскольку, как он считал, у него наконец появилось, о чём петь. Мне он пел исключительно песни других авторов. Дошло до того, что он даже высказывал готовность распрощаться с гитарой вовсе — как и со своими звёздными мечтами, и со всеми, до этого дорогими, друзьями. 
Переживания стали оформляться в песни только тогда, когда возникли первые предвестники разрыва — болезненного и надолго затянувшегося. Начало положила «Если будет дождь» — беспрецедентно обособленная среди всех Майковских созданий вещь, так явно возникшая неподконтрольно, вне предварительной обдуманности, вне той тщательно соблюдаемой космогонии, которая составляет безошибочно узнаваемое авторское лицо Майка. Уже в следующих песнях, таких как «Странные дни» или «Утро вдвоём» появляется изрядная доля как бы требуемой хорошим тоном позы, вымысла, мифичности, иронии. О содержании каждой песни можно говорить очень много. Майк по-скопидомски скапливал самые мелкие дорогие для него детали, изыскивая для них место то в скорбном, то в легкомысленном контексте песенных сюжетов. 
После того, как очередные жалобные излияния Майка — мы уже не виделись, а каждый телефонный разговор он начинал словами: «Я не собираюсь плакаться тебе в жилетку» — свалили меня в реальный обморок (упав, я разбила телефон, а когда случившиеся поблизости Фагот с канадцем Гленом меня откачали, из валявшейся на полу трубки продолжал доноситься рыдающий голос Майка), я перестала отвечать на его звонки и письма, решив, что полное отсутствие контакта поможет ему скорее справиться с ударом и встать на ноги. Но без случайных встреч всё равно, конечно, обойтись не могло. Майк уже стал заметной фигурой и довольно часто выступал. Где-то за сценой мы натыкались друг на друга, следовали душераздирающие признания. Он пользовался любым пустячным поводом, чтобы меня задержать. То просил помочь с гримом, то с «костюмом» — так к нему перешёл мой полосатый сине-красный шарф, а позже летний клетчатый пиджак, которые стали в своём роде маркой его сценического образа. 
Мне было известно, что Майку разрешили записать альбом в профессиональной студии Театра кукол, где он тогда работал и куда я пару раз заходила. Когда мы столкнулись на многолюдной встрече в квартире, которую снимали уже поженившиеся Миша с Зиной, Майк повлёк меня в ванную, единственное место, где можно было разговаривать, и не выпускал оттуда, пока не на шутку обеспокоенный Фагот не поднял общую тревогу, заботясь о моей безопасности. Вот так, в ванной, я получила свою «катушку» «Сладкой N» — вместе с массой деталей того, как проходила запись (дверь скрипнула случайно, но это обернулось счастливой находкой), с подробными историями возникновения песен, которых я ещё не слышала (встреча на мосту с человеком, у которого «был рубль», абсолютно реальна), с клятвами — в том числе посвящать мне все свои песни всегда, — чему я в тот момент предпочитала не поверить. 
Позже Майк при всяком случае подтверждал постоянство своего посвящения. Это относилось даже к тем песням, которые не имели прямого отношения ни ко мне, ни к нашей с ним истории («Гопники», «Лето», «Пригородный блюз», «Дрянь» и т.д.). В категорию «других» входят в основном песни более ранней эпохи. 
Когда Майк женился (позвонив мне накануне с последней надеждой), мы снова стали видеться, никогда не наедине и очень редко, один-два раза в год. 
.
19. — Единомышленники и собственники 
.
— Майк тоже пережил свой эпохальный переворот начала нового десятилетия. Его курс, его герой, его стиль и его аудитория тоже определились, а в чём-то переопределились. Заново определился и его собственный характер. И в нём тоже стал замечаться оттенок сделанности образа. Мы просто перестали быть единомышленниками. И цели, и средства, выглядевшие поначалу очень похожими, оказались в разных наборах. Удивительно! — как все законы природы. Только общие тяготы становления делают единомышленниками. Чтобы распорядиться урожаем души, нужны уже не единомышленники, а собственники и партнёры. 
.
20. — Престиж 
.
— Превращение революционера в новую номенклатуру — закономерность известная. Дерзкий провозвестник будущего хочет быть услышанным — и строит трибуну. Хочет закрепить свои идеи — и сооружает мавзолей, копит награды, тиражирует себя всеми средствами, растит престиж. Вопрос не в заслуженности. Конечно, всё заслужено и на всё заработано право. Но мавзолеи предназначены не для живых. А верить хочется по-прежнему тому, что живо. 
Живыми продолжают быть песни, чистые от эмблемы принадлежности титулу. 
.
21. — Комментарий к ч/б фотографии 
.
— По-моему, это почти (не считая более бытовых, нехудожественных и некачественных) единственный наш с Майком совместный снимок. Он сделан полароидом, оригинал находится в моём архиве. Кто его сделал, я не помню. Возможно, Вилли (Андрей Усов), но утверждать не буду. 
Дело происходит осенью-зимой 78-79. Помещение за сценой до начала танцев по случаю праздника в каком-то техникуме (что-то в этом роде). Майк в основном был с Аквариумом на сцене, иногда спускался в зал потанцевать со мной. Наша с ним общая позиция на снимке очень типична: он меня гипнотизирует, я внимаю На переднем плане часть профиля Миши Файнштейна со своим басом и в джинсовой кепке собственного производства. Такую же кепочку он сшил для Майка, который относился к ней, как к фетишу, и носил, почти не снимая. 
.
.
P.S. Частица Дня Рождения «Апраксин Блюз», 2017 г.