(Religion and Science: Irreconcilable? The Christian Register, июнь 1948)

Перевод публикуется впервые

 

Альберт Эйнштейн

Существует ли действительно непреодолимое противоречие между религией и наукой? Может ли наука

вытеснить религию? Ответы на эти вопросы вызывали на протяжении столетий всё возрастающую серьёзную полемику и по-настоящему жестокие споры. И всё же я нисколько не сомневаюсь в том, что беспристрастное рассмотрение обоих вопросов может привести только к отрицательному ответу на них. Однако дать такой ответ бывает трудно; это связано с тем, что люди, в большинстве своём, с готовностью соглашаются с определением того, что представляет собой «наука», но они, тем не менее, расходятся в понимании того, что означает «религия».

Что касается науки, то для нашей цели мы можем достаточно точно определить её как «систематическое мышление, направленное на обнаружение закономерных связей в наших чувственных опытах». Наука создаёт знание (непосредственно) и способы деятельности (опосредованно). Если предварительно установлены определённые цели, то наука способствует систематической деятельности. Но сама функция установления этих целей в условиях изменения формулировок их ценнности находится вне сферы науки. Наука, на самом деле, может, в меру своего понимания причинно-следственных связей, приходить к важным заключениям относительно совместимости либо несовместимости тех или иных целей с их ценностными оценками, но независимые основные решения относительно целей и ценностей остаются за пределами её досягаемости.

С другой стороны, что касается религии, то обычно соглашаются с тем, что она имеет дело с целями и мерами ценности и вообще с эмоциональной основой человеческих помыслов и поступков – если только последние не предопределены неизменяемыми наследственными свойствами человеческого рода. Религия интересуется отношением человека к вселенной в целом, упрочением идеалов жизни индивида и общества, а также взаимоотношениями людей. Этих идеалов она стремится достичь, воспитывая традиции, а также создавая и пропагандируя определённые легкодоступные размышления и рассказы (эпосы и мифы), способные влиять на развитие и деятельность [людей] в направлении принятых идеалов.

Именно эта мистическая или, точнее, эта символическая часть религиозных традиций способна привести к конфликту с наукой. Это случается всякий раз, когда тот или иной религиозный набор доктрин содержит догматически непреложные утверждения по вопросам, которые относятся к области науки. Ясно, что для сохранения действенной религии жизненно важно избегать таких конфликтов – коль скоро они возникают по вопросам, которые вовсе не являются действительно существенными для достижения религиозных целей.

Если мы рассматриваем различные существующие религии относительно их главной сути, то есть их очищеннной от мифов сущности, то они, в своей основе, не кажутся мне столь отличными друг от друга, как то, в чём желают уверить нас сторонники [физических] теорий – «релятивистской» или обычной. И это не должно вызывать удивления. Моральные отношения людей, которые поддерживаются религией, всегда должны быть нацелены на сохранение и стимулирование здравомыслия и жизнеспособности сообщества и его отдельных представителей, так как в противном случае данное сообщество может погибнуть. Народ, который почитал бы ложь, клевету, жульничество и убийство, не мог бы, конечно, существовать продолжительное время.

Однако, когда мы сталкиваемся с конкретными обстоятельствами, оказывается нелёгкой задачей чётко определить, что является желательным и чего следует остерегаться; точно так же нам бывает трудно решить, что именно делает живопись или музыку хорошей. Существует нечто такое, что можно легче почувствовать интуитивно, чем постичь рационально. В соответствиии с этим, великие учителя гуманистической морали были, в некотором отношении, артистическими гениями искусства жить. В дополнение к большинству элементарных заповедей, непосредственно мотивированных желанием сохранить жизнь и избавиться от излишних страданий, имеются и другие [правила поведения], которые, по-видимому, не совсем сопоставимы с основными заповедями, но которым мы, тем не менее, придаём большое значение. Следует ли, например, безусловно добиваться успеха и всеобщего признания даже в тех случаях, когда это достигается ценой больших жертв – тяжким трудом и утратой счастья? Имеется множество таких вопросов, на которые нелегко найти ответ, исходя из позиции рациональности, или на которые нельзя ответить вообще. Кроме того, я не думаю, что так называемая «релятивистская» точка зрения правильна даже тогда, когда мы имеем дело с более тонкими моральными решениями.

Рассматривая существующие жизненные условия современного цивилизованного человечества с точки зрения даже самых элементарных религиозных наставлений, испытываешь чувство глубокого и болезненного разочарования тем, что видишь. В то время как религия предписывает нам братскую любовь в отношениях между людьми и между группами людей, реальное зрелище больше напоминает поле боя, чем оркестр. Везде, как в экономической, так и в политической жизни, ведущим принципом оказывается беспощадное стремление к успеху за счёт собратьев. Этот дух соревнования преобладает даже в школе; разрушая все чувства человеческого братства и сотрудничества, он представляет любое достижение не как результат любви к продуктивной и продуманной работе, а как полученное за счёт проявления личных амбиций и боязни провала.

Существуют пессимисты, которые считают, что такое положение дел непременно присуще человеческой природе; именно они предлагают такие взгляды, которые враждебны истинной религии (так как тем самым подразумевается, что религиозные учения являются утопическими идеалами и не могут служить руководством в человеческих делах). Изучение социальной структуры определённых, так называемых примитивных, культур представляет, однако, достаточно свидетельств того, что такой пораженческий взгляд совершенно не подтверждается. Каждому интересующемуся этой проблемой (которая является ключевой в изучении религии как таковой) рекомендуется прочесть описание индейцев Пуэбло [Pueblo Indians] в книге Рут Бенедикт «Модели культуры» [Ruth Benedict’s book Patterns of Culture]. Живя в тяжелейших условиях, это племя несомненно решило трудную задачу избавления своих членов от подхлёстывания духом соревнования и обеспечило поощрение их сдержанного, дружелюбного поведения, свободного от внешнего давления и нисколько не лишающего их счастья.

Предложенная здесь интерпретация религии подразумевает подчинëнность науки религиозному мировоззрению – отношение, которое в нашу преимущественно материалистическую эпоху очень легко просто игнорировать. Хотя научные результаты, действительно, совершенно не зависимы от религиозных и этических рассуждений, все люди, которым мы приписываем величайшие творческие достижения в науке, вдохновлялись истинно религиозным убеждением, что наша вселенная есть нечто совершенное и допускающее разумное стремление к знанию. Если бы это убеждение не было столь эмоциональным (а это стремление к знанию не инспирировалось бы, например, Спинозой в его Amor Dei Intellectualis), то едва ли люди науки были бы способны проявлять то неутомимое рвение, которое только и даёт человеку возможность добиваться величайших достижений.

 

Перевод c английского А.Марковича