День первый

 

А что, стихи все равно о чем?

Это как отправиться в плавание

На кораблике из рифмованных строчек.

Подбирая желаемое как главное,

Помня, что Бог создавал мир ночью.

Почерк

При таком раскладе был неважен.

Когда мироздание

Зазвучало – в нем уже была рифма.

Кораблик, забитый переживаниями, как поклажей,

Лавирует между рифов

Сознания.

Намокает бумага – лишь бы не сесть на мель.

В нулевой тишине первый звук есть бесконечность.

А когда растает первое слово –

Это первый рассвет. Первая цель –

Вечность.

Умирающий звук, готово,

Рассыпается светом вселенной. Трель

Птичья еще не сделана,

А то бы она звучала.

У кораблика еще нет причала.

У нас с тобою еще нет тела.

Но есть начало.

 

Следы.

 

Я научусь читать слова святой земли –

Вот дерево, проросшее сквозь камень.

Котенок, копошащийся в пыли,

Над ним, в велосипедной раме,

Перебирает смуглыми ногами

На бизнес навостренный бедуин.

Так, что рука моя спешит в кармане

Потрогать кошелек.

Иерусалим

Шумит вокруг и равно безразличен

К прохожему или к пророку.

Вниз глядя, с высоты веков – они похожи,

Но кто же

Сумеет посмотреть на это сбоку?

 

Так неприлично,

Маскируясь под чужую душу,

Я, прикрываясь то кипой, то шляпой,

Шагаю за молящимся, и трушу,

Что не смогу, не подчинюсь порогу,

Перешагну. Что клапан

Времени, впускающий туда,

Уже не выпустит обратно,

Что, как бы ни хотелось на попятный,

Уже не смочь.

Людская человечества руда

Так переходит в дух, в молитву и в отвалы прочь.

Так в ней встречаются слова – святые пятна.

 

Новозеландский пейзаж

 

Навигируя асфальт по Зеландии,

Переосмысливаешь размеры земного шара

И его движение по орбите. Мантию

Суеты, сотканную из жара

Работы

Заменяешь на плавки.

Северные широты

Используешь лишь для справки

О финансах при оплате за кров

В местах постоя,

Там, где поголовье овец и коров

Значительно превосходит людское.

 

Удивляешься на Млечный Путь

Из светящихся червяков,

Живущих во тьме пещер,

Где своды и тишина не давят на грудь.

На водопады из ручейков,

Несущиеся через щель.

На апрель

В Квинстауне

В желто-зеленых пирамидках из тополей.

Берешь паузу на печенье-брауни

С чашкой латте

У озера, где уходит в плавание

Пароходик, которого не дождаться обратно.

 

Потому что ты одноразовый гость,

С перспективой мотеля

В сотне километров к югу отсюда.

И уже давно пора катить из апреля

В май фьордов, толкая трость

Переключения скоростей, подспудно

Сожалея

О краткости срока,

То есть о плотности впечатлений в единице времени.

Да, от этих мест не хочется жить врозь.

Но столько

Человеку не отпущено в одном поколении.

 

The 49-er (Сорокадевятник)

 

Золотоискательский городок,

Застроенный офисами хай-тека.

Отрог

Горы. Паркинг.

Электромобиль мордой у перевязи –

Кормится через провод.

Арка.

Старенькая библиотека,

Подающая повод

Вспомнить о книгах как способе связи

С первобытной культурой ушедшего века.

 

Старатель, не ведающий одиночества,

Ковыряет айфон –

Но переходит к компьютеру,

Когда становится нестерпимо.

На экране, как фон,

Бежит незакрытый  чат.

Равнодушный к почерку,

Он строчит пальцами.

Смотреть муторно

Голову ведет, как вдыхаешь чад.

 

Пилигримы

Из туристов скитальцев

Чириликают фотки

Викторианских зданий

На фоне вывесок мировых фирм.

Залив. Порт. Высотки.

Боевик-фильм.

 

Герой. Конечно же герой одиночка.

Благородный, непобедимый.

Где-то это уже было.

Сюжет, убедительно

Проходящий через точку

Невозврата

Из азарта

Погони за золотой жилой.

 

Вид на Руан

 

Соборная площадь. Дождь.

В высоком окне

Напротив стоящего дома

Клод Моне.

Он рисует дрожь

Резьбы на камне.

Холст весь в огне.

 

От собора, по улице, лет за пятьсот до,

Катится телега

В ней девчонка.

Оковы, зацепленные за дно.

Смотрит волчонком.

Затравили. Нет времени для побега.

Так суждено.

 

Рынок плещется вокруг развалин церкви.

Новая стоит рядом. Крыша языками пламени

Стучит в небо.

Создателя с тех пор давно свергли.

Лишь ангелы на карнизах армиями.

На базаре так же торгуют репой,

Томатами, рыбой, и, конечно, сырами.

Мы бредем, пробуем,

Один, другой, третий.

Вокруг люди с торбами.

Оставляют отметины

На времени, происходящем с нами.

 

Сан-францисский романс

 

Два белых шарика взлетают над Сансетом.

Цветные ленточки не прижимает груз.

Тянусь

За ними взглядом, как сюжетом,

В котором вместе счастье есть и грусть.

Под ветром

Высоту глотаю с ними.

Смеюсь на празднике, оставшемся внизу.

Мне виден океан, сегодня синий,

Не то что давеча в осеннюю грозу.

 

Цветные домики, спешащие под горку,

Вдоль сетки улиц, где с краев туман.

И зайчиков пускающие створки

Распахнутых оконных рам,

Где шторки

Разлетелись. Видно тесно

Им обниматься было в полный штиль.

Два белых шарика. Еще покуда вместе

Проходят церкви утонченный шпиль.

 

Две темных точки исчезают в отдаленьи…

О чем бишь я? – Давно зеленый свет.

Лишь груз от ленточек в портфеле на сиденьи

Да трафиком задушенный проспект.