Гендюн Ринпоче (1918-1997) принадлежит к выдающейся когорте великих тибетских буддийских медитаторов, обучавшихся исключительно в Тибете, которые вынуждены были покинуть свою родину из-за китайской оккупации и позже распространяли буддийское учение на Западе.

Применяя методы традиции Карма Кагью, он более тридцати лет медитировал в закрытых ретритах в Тибете и Индии. Достижения Ринпоче таковы, что его главный учитель XVI Кармапа, который послал его учить в Европу, сравнивал его с великим тибетским йогином XI-XII веков Миларепой: «Гендюн Ринпоче подобен Миларепе — он в этой жизни достиг состояния Ваджрадхары [состояния Будды — прим. перев.]».

В последние годы своей деятельности он смог успешно распространить учение в Европе, основав многочисленные центры обучения, практики и медитации в отшельничестве. За это время он подготовил более сотни учеников, которые теперь в качестве учителей (лам) продолжают его наследие.

В. Рагимов

 

Сущность ума (наставления по медитации)

Перевод на русский Вагида Рагимова

Когда мы слушаем учение, когда размышляем о смысле чистой Дхармы, применяем ее на практике с помощью медитации, то самое важное — это наше намерение, или желание, достичь Просветления, а затем его осуществления. Таким образом, мы имеем два аспекта Бодхичитты — устремление и применение.

Желание — это намерение, которое присутствует у нас в уме, когда мы занимаемся практикой. Каким должно быть это намерение? Мы должны иметь намерение не иначе как в этой жизни достичь состояния Будды, и как можно скорее, чтобы освободить всех существ от страданий и привести их к такому же состоянию полного и совершенного Просветления. Мы считаем это намерение обязательством относительно цели, результата или плода нашей практики.

Когда у нас есть такое чистое намерение, чистая мотивация, нам нужно сделать что-то для его воплощения, действенности. И мы следуем пути Дхармы, пути учения Будды, пока не достигнем состояния Будды, совершенного Просветления. Мы проходим путь до самого конца и всегда сохраняем при этом желание делать все, что можем, чтобы привести всех существ, без единого исключения, к состоянию Просветления. Мы называем это Бодхичиттой применения или практики. Таково наше обязательство относительно причины Просветления.

Как же развить это чистое устремление, мотивацию, намерение достичь Просветления? Намерение рождается размышлением, которое возникает, когда мы видим, что все существа страдают. То есть начальная точка — когда мы видим, как кто-то страдает, и приходим к пониманию того, что пространство — везде; и везде, где есть пространство, находятся различные живые существа; а везде, где есть живые существа, всегда присутствует страдание. Это приводит к следующей ступени понимания — что все эти страдающие существа были нашими родителями в прошлом, и не один, но бессчетное множество раз. Это помогает нам правильно оценить наши взаимоотношения со всеми существами.

Когда эти существа были нашими родителями, они окружали нас такой же заботой и добротой, как наши родители в этой жизни. Если мы хотим лучше понять доброту, которую проявляли к нам родители, то нужно прежде всего подумать о том, что происходит в момент рождения. Мы ведь не рождаемся уже одетыми, с запасом еды, с деньгами в руках. Мы — голые, беспомощные, у нас ничего нет, мы никого не знаем, у нас нет друзей.

Присутствие матери в момент нашего рождения и после него выражалось в том, что она заботилась о нас — мыла, одевала, согревала, носила на руках, кормила, оберегала от опасностей, спасала от ожогов, не позволяла утонуть, следила за тем, чтобы мы не упали и не ударились. Она постоянно защищала нас и заботилась о нас, пренебрегая собственными неудобствами.

Она делала все это, невзирая ни на какие трудности. Сейчас мы самостоятельны, много знаем, можем сами ходить, разговаривать, но все это благодаря доброте родителей, которую они проявляли к нам в детстве. Если не задумываться об этом, может казаться — да, это задача родителей, все так естественно. Некоторые даже думают, что они страдали в детстве из-за родителей, и обвиняют их в этом. Но это ошибка. Если внимательно подумать, через сколько трудностей прошли родители, можно действительно оценить, как добры они были к нам.

У всех живых существ без исключения такие же устремления, как у нас, они все хотят счастья и готовы делать все, чтобы избежать страданий. Но они не  видят, что причиной счастья является совершение позитивных действий. Не понимая этого, они продолжают вкладывать энергию в совершение действий, на которые их толкают пять ядов, или пять мешающих эмоций. Поэтому эти действия приводят к страданиям. Вот так, несмотря на изначальное желание счастья, они остаются в ловушке подобного огромному океану циклического существования со всеми его страданиями.

Понимая это, мы развиваем намерение полностью посвятить энергию наших тела, речи и ума практике Дхармы, чтобы как можно скорее достичь состояния Будды и привести всех без исключения существ к состоянию совершенного Просветления. Когда мы развиваем такое намерение, оно должно быть не пустыми словами, но поистине искренним, от всего сердца. Его развитие требует большой отваги, но если она есть, мы непременно будем делать все, что можем, для достижения Просветления ради блага других.

Если у нас есть чистая мотивация, состоящая в стремлении быть полезными для всех существ, мы можем быть уверены, что все наши занятия Дхармой — слушание учения, размышление над его смыслом или практика медитации — ведут нас по пути к Просветлению. И когда мы на пути, то все, что мы делаем, полезно для других существ, и мы уже тем самым помогаем им. Если мы следуем по пути с таким настроем, в таком состоянии ума, то нам даже и не нужно думать о принесении пользы себе, поскольку она возникает автоматически благодаря старанию приносить пользу другим.

Польза, которую мы обретаем для себя, это окончательное постижение реальности, которую мы называем Дхармакаей или Телом Истины Будды. Поскольку это постижение обретается посредством мотивации помогать другим, то в момент его обретения в нашем распоряжении оказываются также так называемые каи формы — проявления постижения в виде форм, позволяющие нам приносить пользу всем существам разнообразными, непостижимыми способами, которые не требуют никаких усилий с нашей стороны. Это естественные спонтанные действия, проистекающие из нашего постижения, действия безграничные, как само небо.

В этом контексте говорится, что если, подобно Будде, осуществлять благо других, то достигнешь Просветления, если же оставаться обычным человеком, погруженным в неведение, глупым человеком, и все время искать собственного блага, то единственный результат — будешь дальше вращаться в циклическом существовании.

Глупый человек — это тот, кто всегда озабочен обретением пользы для себя. Он продолжает вращаться в циклическом существовании, переходя от одного состояния страдания к другому, потому что делает все, что может, чтобы притянуть успех, славу, влияние, достоинства, богатства. Он хватается за все это, тянет к себе и вовсе не помышляет о помощи или принесении пользы другим. Наоборот, если случается неприятная ситуация — ситуация поражения, потери выгоды или разочарования, то он старается сделать так, чтобы испытывали ее другие, но не он, и в результате всех этих усилий продолжает вращаться в циклическом существовании.

Если же вести себя как Будда, то мы будем поступать противоположным образом — полностью пренебрегать собственными нуждами, собственной пользой и заниматься принесением пользы другим. С таким настроем, если есть какая-то позитивная ситуация преимущества, мы стараемся позаботиться о том, чтобы ее переживали другие, дарим эту ситуацию другим, а если есть что-то негативное, неблагоприятное, затруднительное, то мы стараемся принять ответственность за это на себя. Мы полностью отбрасываем всевозможные негативные или вредные действия тела, речи и ума и вместо этого используем тело, речь и ум для принесения пользы другим. С таким настроем мы, подобно Будде, достигнем Просветления.

Поэтому в повседневной жизни, чем бы мы ни занимались, во время работы и вообще в нашем поведении, очень важно следить за своим состоянием ума. Нужно смотреть, в какой степени мы подвержены состояниям ума, побуждающим причинять вред другим. Мы должны наблюдать за своим умом и видеть, в каждое ли мгновение мы движимы подлинным настроем принесения пользы или на самом деле все же ищем возможности причинить другим вред и выискиваем благоприятные обстоятельства для самих себя. Если мы видим, что ум подвержен негативности и есть намерение причинить вред другим, то нужно устранить это из ума.

Если мы не избавимся от вредных тенденций, то помыслы о принесении пользы другим будут безуспешны, бесплодны. Мы не можем развить состояние стремления быть полезными для других, если у нас в уме есть ещё вредные тенденции. Если же прилагать усилия к их устранению, то у нас разовьется поистине чистый благотворный настрой, и тогда мы сможем полностью отбросить все вредные действия тела, речи и ума и посвятить себя совершению позитивных, полезных действий. Считается, что в случае чистого намерения чистым будет все, что мы делаем, путь, которым мы идем, наше продвижение; если же наше намерение негативно или нечисто, то нечистым будет все, что мы делаем.

Применяя Дхарму на практике, мы обычно посвящаем много времени медитации, а для медитации очень важно иметь чистую мотивацию. Иначе мы просто проводим много часов, сидя без дела. Поэтому нужно позаботиться о мотивации. Не нужно медитировать только для того, чтобы быть счастливыми или обрести хорошее перерождение. Нашим намерением всегда должно быть с помощью медитации достичь полного и совершенного Просветления.

Когда мы медитируем, то делаем это с помощью ума, то есть эту активность — медитацию — производит ум. Однако, особенно когда мы начинаем медитировать, важно наблюдать за этим умом, который медитирует. Мы говорим, что ум — медитирует; но существует ли этот ум на самом деле? Когда мы медитируем, в нас есть некто наблюдающий, или некто являющийся свидетелем медитации, и есть также сама медитация, которая подобна видимому или воспринимаемому объекту. Но где в этом процессе ум? Ум — это нечто вне тела или внутри тела? Если мы убеждены, что он внутри тела, то где именно? Можем ли мы найти его в коже? Находится ли он в плоти нашего тела или в одном из органов — в мозге, в сердце, в печени? Где именно находится ум, который, как мы полагаем, медитирует?

Когда мы это исследуем, когда ищем тот ум, который должен медитировать, то если мы убеждены, что ум существует, — он должен быть где-то. То, что существует, не может не иметь местонахождения, и вот мы ищем его в различных органах тела. Если возможно определить местонахождение ума, скажем, отождествить его с какой-то частью тела или со всем телом, то этот ум, у которого есть место, должен иметь форму, очертания — нечто ограничивающее его расположение.

И тогда мы спрашиваем себя, какова форма или очертания ума. Можем ли мы сказать, что он круглый или квадратный? Является ли он тем, что имеет форму того или иного органа тела? Если мы решаем, что у ума есть какая-то форма, если мы можем прийти к такому выводу, тогда следующий вопрос, который надо задать — какого он цвета. Поскольку то, что имеет очертания, определенные границы, должно иметь цвет. Таким образом, нужно спросить себя, является ли ум белым, красным, синим — какого он цвета.

Посредством такого исследования можно прийти к выводу, что ум — это нечто, чего мы не можем нигде найти. Как бы мы ни старались искать, мы не можем обнаружить никакого его местонахождения, не можем сказать, что у него есть какая-либо форма или цвет, и поэтому приходим к выводу, что ум, вероятно, не существует. Либо он где-то существует, но нам не удается его найти, либо мы не можем его найти просто потому, что его не существует. Если мы приходим ко второму выводу — о том, что ум попросту является ничем, его не существует, то нужно задать себе вопрос: если бы у нас не было ума, то как бы мы могли совершать действия — шевелиться, что-то делать, ходить, разговаривать? Могло бы тело делать это само, и разве не нужен ум для совершения таких действий?

На самом деле, все действия в мире проистекают из творчества ума. Ум создает мир, ум создает прошлое, настоящее и будущее, и если мы сомневаемся, так ли это, то нужно обратиться к нашему собственному восприятию этого.

Если мы проведем такое исследование, то первая его часть покажет, что ум не является чем-то материальным, потому что мы не можем найти его, не можем дать ему никакого определения. А вторая часть этого рассмотрения приведет к пониманию того, что мы не можем впасть в другую крайность и сказать, что ум — это просто ничто, поскольку только ум позволяет нам или заставляет воспринимать все действия и события, и все проистекает из творчества ума. Поэтому относительно природы ума говорится, что он не является чем-то существующим, поскольку даже Будды никогда не видели своих умов, и все же ум не является чем-то несуществующим, поскольку представляет собой фундамент, основу всего циклического существования.

Истинная природа ума — полностью вне крайностей существования и несуществования. Говоря, что ум существует, мы впадаем в крайность этернализма; говоря, что ум не существует, впадаем в крайность нигилизма. Истинная природа ума состоит в том, чтобы ни существовать, ни не существовать. Мы говорим, что истинная природа ума — посередине между этими крайностями. Но нам и не нужно хвататься за идею возможности утверждать, что ум такой или не такой.

Итак, нужно понять, что ум не является ни одной из крайностей. Мы не можем сказать, что ум существует или не существует, либо что он такой или не такой. Мы говорим, что ум — это нечто непостижимое, вне досягаемости для интеллекта, нечто спонтанное, неотделимое от Дхармакаи или Тела Истины. У нас должна быть достаточная ясность в этом отношении, когда мы начинаем заниматься медитацией, поскольку в медитации мы, на самом деле, нацеливаемся на это постижение, вся медитация устроена так, чтобы привести нас к постижению природы ума.

При занятиях медитацией нужно понимать, что когда мы говорим, что ум — спонтанный, то имеем в виду, что он не возник в какой-то момент времени, что ум — нерожденный. И поскольку он никогда не возникал, то никогда и не исчезнет, у него нет момента смерти или исчезновения, и мы говорим, что ум — неумирающий. А поскольку ум не имеет существования, то мы говорим, что невозможно определить его местонахождение где-либо, и, значит, ум — непребывающий, нет такого места, где он может находиться. Таким образом, спонтанность ума означает, что он нерожденный, неумирающий и непребывающий.

Если смотреть на ум, то ничего не увидишь. Если искать ум, то ничего не найдешь. Если пытаться схватить его, то его не удержать. Если пытаться осадить его, то ничего не получится. А если попытаться избавиться от него, то он не уйдет.

Если пытаться смешать ум с чем-либо, то смесь не образуется. Если пытаться разделить ум на составные части, мы не сможем его расколоть, разделить на различные секции или аспекты. Ум не имеет глаз, но все видит; у него нет ушей, но он все слышит; у него нет ног, но он может пойти куда угодно; у него нет формы, но он может делать всевозможные вещи. Мы не можем уничтожить ум, не можем от него избавиться, и мы можем называть ум чем угодно, и все названия будут применимы — мы можем использовать любое название, говоря «ум является этим».

Кроме того, ум весьма деятелен, поскольку создает Сансару и Нирвану. Если мы видим природу ума, то создаем, или он создает, Нирвану, если же мы не видим природы ума и остаемся во власти неведения, то он создает для нас Сансару.

В ходе медитации не нужно обдумывать вещи, которые остались в прошлом, не нужно задумываться о будущем, которое еще не наступило, и не нужно хвататься за настоящее и пытаться сделать из него что-то, превратить его во что-то. Нам нужно просто оставлять ум таким, какой он есть на самом деле.

Почему в ходе медитации не нужно думать о вещах, которые остались в прошлом? Потому что мы тогда можем задуматься о чем-то, что прошло очень хорошо — мы были весьма успешны и смогли искусно справиться с ситуацией — и у нас разовьется гордыня. Или, если мы думаем о чем-то, что прошло не очень хорошо — мы сделали что-то не так, поступили неправильно, не смогли осуществить задуманное — мысли об этом разочаровании или неудаче вызывают у нас чувство грусти, подавленности, что превращает медитацию в состояние подавленности.

Таким образом, нам не нужно в ходе медитации думать о прошлом, поскольку прошлое, так или иначе, миновало, закончилось, и думать о нем — пустая трата времени. Мы не можем изменить прошлое, а думание о прошлом вызывает эмоции, порождающие состояние тревоги в уме сейчас.

Также не нужно много думать о будущем или отвлекаться на планы будущего, иначе ум будут тревожить всевозможные надежды и страхи. Это значит, что думание о будущем порождает в нас намерение сделать то или это, использовать свою жизнь тем или иным образом, осуществить ту или иную амбицию. Такое состояние ума — пустая трата времени, поскольку будущее зависит от нашей кармы, оно еще не созрело, его пока нет с нами, поэтому мы не знаем, что нас ожидает. Если мы будем сейчас строить планы, думать об осуществлении амбиций, условия для этого могут впоследствии не сложиться, и тогда нас охватит сильное расстройство, сильное страдание. Ум в результате наполнится привязанностью, что будет мешать медитации.

Кроме того, если мы цепляемся за настоящий момент как жизненно важный, действительно существующий, который мы можем ухватить, на котором мы можем повиснуть, который мы можем как-то преобразовать или изменить, то состояние нашего ума становится крайне возбужденным, постоянно пытающимся манипулировать настоящим. Такое возбужденное состояние ума, когда мы вкладываем много энергии в настоящий момент, тоже своего рода цепляние, которое мы должны учиться отпускать.

Это привязанность. Потому что по сути настоящее — это ничтожно малое мгновение, настолько малое, что ум не имеет никакой возможности его ухватить. Настоящее на самом деле не существует, это просто непостоянство, и нам нужно учиться переживать непостоянство, отсутствие настоящего момента, обладающего каким-либо действительным существованием, за которое мы можем ухватиться и держаться в медитации.

Часто наш ум тревожится из-за движения мыслей, постоянного потока различных идей. Когда есть такое волнение в уме, люди часто думают, что мысли приходят снаружи. Мы думаем, что такой-то объект вызвал появление мысли, но на самом деле мысли приходят изнутри ума, стимулируемые внутренней привязанностью, состоянием привязанности и цепляния в уме. Если мы сможем просто позволить уму расслабиться и отпустить это цепляние и привязанность, то не будет причин для появления в уме мыслей. Поскольку мы не привязаны ко внешнему объекту, то мыслям не о чем думать.

Ум, ощущая это, остается очень спокойным и тихим, поскольку волновать его нечему. Поэтому одно из определений спокойного и стабильного состояния медитации, состояния, которое мы называем шине, это состояние, в котором все страдания из-за эмоций успокоились и оно устойчиво удерживается.

Когда мы говорим о медитации, это не какое-то особое состояние ума, которого нужно добиваться. Это не какое-то состояние, которое можно определить, говоря, что мы ищем желтых ощущений или красных ощущений. Это не медитация. Медитация означает заметить, что в настоящий момент мы очень напряжены, ум находится в ловушке, скован цепями различных видов напряжения и привязанности. Напряжение порождает три главных эмоции — злости или отталкивания, привязанности или цепляния и психологической заторможенности или неведения.

Если мы сможем отпустить напряжение в уме, освободиться от него, это будет подобно сбрасыванию всех цепей и развязыванию всех узлов, не позволяющих вырваться из тюрьмы на свободу. Лишь в силу внутренней скованности мы испытываем пребывание в циклическом существовании. Если мы сможем освободиться от всех узлов, от всего напряжения в уме, то будем свободны от Сансары. Наши цепи отпадут, и мы обретем полную свободу, или освобождение от циклического существования.

Занимаясь медитацией, нужно отпустить всю энергию, которую мы обычно используем, чтобы думать о мирских делах — о том, чтобы сделать то и это. Мы должны выбросить из головы все мирские заботы, будто позволяя упасть одежде, чтобы просто остаться со своим умом как он есть на самом деле — с нашим обычным нагим умом, обычным сознанием. Когда ум в этом состоянии, он абсолютно свободен от привязанности, а достигается свобода от привязанности тем, что мы отпускаем всякое обычное цепляние. Таким образом, речь о том, чтобы расслабить ум во время медитации, и благодаря этому расслаблению ум сам погрузится в свое естественное состояние.

Если позволить уму таким образом погрузиться в его естественное состояние, мы достигнем состояния медитации или переживания, которое характеризуется ощущением всеохватывающей пустоты. Мы чувствуем себя абсолютно комфортно, ум полностью погружен в медитацию, тело не двигается, и кажется, что так можно оставаться бесконечно. В этом состоянии есть полная ясность. Мы воспринимаем явления во всех подробностях, никак не реагируя, ничего не отвергая. Мы видим и слышим, но с нашей стороны нет никаких реакций. Мы воспринимаем все с совершенной равностностью. И эта ясность затем присутствует все время.

Ум не тревожат различные мысли или различные концепции, возникающие в нем. Просто ощущается глубокая погруженность в медитацию, и не нужны никакие усилия, чтобы в ней пребывать. Медитация не поддерживается силой прилипания или привязанности. Это переживание известно как самадхи или медитативное погружение — глубокая медитация с опытом блаженства, ясности и свободы от концепций или безмыслия.

Такой опыт медитации — это просто опыт, просто чувство, появляющееся во время занятий медитацией. И важно не пытаться намеренно добывать или искусственно производить переживания подобного рода. Если они возникают, нам не следует пытаться их сохранять или поддерживать. У нас не должно быть надежды на появление этого чувства в медитации и не должно быть страха его потерять. Нужно спокойно и расслабленно относиться к появлению или непоявлению этих переживаний.

Если у вас появляются подобные переживания в медитации, вы можете решить, что вы хороший медитатор и что у вас хорошо получается. У вас появляется чувство гордости — вы думаете: «Как хорошо я сегодня медитирую!». В этом случае вам нужно смотреть на думающего, на того, у кого есть эта идея о том, что вы хороший медитатор. Смотреть на думающего и искать, как объяснялось ранее, форму, очертания и цвет думающего. Подобное исследование приведет вас к заключению, что на самом деле ничего увидеть нельзя,  нет никого, кто это думает. В то же мгновение, когда вы видите, что у думающего нет реального существования, в нем нет ничего реального, — вы видите сущность думающего, а это и есть сущность ума.

То же самое — когда у нас помехи в медитации. Может быть, мы считаем, что во время медитации наш ум приходит в состояние волнения, в нем возникают различные мысли и идеи. Мы можем пытаться реагировать на это и почувствуем разочарование, полагая, что в тот день медитация не успешна. В этом случае также смотрите на думающего — на того, кто думает, что его медитация плоха. Так постепенно мы освобождаемся от привязанности к самой медитации. Если мы смотрим на думающего, то у нас развивается состояние осознания, в котором всякий раз, когда в уме появляется мысль, мы не следуем за ней — мы смотрим на сущность мысли, мы видим сущность мысли сразу же, как только она возникает. Когда такое происходит, это называется одновременным появлением мысли и ее освобождением.

Если так работать над собой, ум не будет блокироваться или расстраиваться, или тупеть в ходе медитации. Тогда не нужно будет прилагать усилий, чтобы избавиться от мыслей, нужно будет только смотреть в их непосредственную сущность, истинную сущность.

Гампопа в одном из своих наставлений по медитации сказал, что заметил, как многие медитаторы прилагают огромные усилия к обретению состояния ума, в котором мысли не появляются, и приравнивают медитацию к состоянию беспамятства. Он сказал, что это очень большая ошибка: когда у нас есть мысль, нам не нужно пытаться ее подавить или от нее избавиться, но вместо этого нужно смотреть в сущность или истинную природу этой мысли. Если мы будем пытаться прекратить появление мыслей в уме, то никогда в этом не преуспеем, поскольку абсолютно невозможно полностью и навсегда пресечь всякую мыследеятельность.

С появлением каждой мысли нам нужно смотреть на ее истинную природу, ее действительную природу, действительную реальность. И когда мы обнаруживаем, что мысль фактически не существует, ее невозможно никак определить, у нее нет цвета и так далее, то в этот момент мы видим реальность мысли, а реальность мысли — это реальность нашего ума, сущность нашего ума. Каждый раз, когда появляется мысль, у нас появляется очень хорошая возможность заглянуть в сущность ума, и поэтому говорится, что сущность всех мыслей — Дхармакая. Когда мы видим такое ценное качество мыслей, то даже рады, что у нас много мыслей в медитации, потому что каждый раз, когда есть мысль, есть и возможность видеть истину.

И если мы развиваем это узнавание ценности мыслей в медитации, то учимся переживать одновременность появления и освобождения мысли. Если же мы продолжаем видеть мысли как недостаток, как то, от чего нужно избавиться, то у нас в конечном счете разовьется состояние глубокой заторможенности, большого напряжения в уме, которое равнозначно беспамятству.

Если медитация означала бы просто достижение состояния, свободного от мыслей, то  мы бы сказали, что стол — лучший медитатор. Только потому, что мы думаем, потому, что у нас есть мысли, мы и можем медитировать. Тот, у кого нет мыслей, не может медитировать. Когда мы говорим о неформировании понятий или о свободе от мыслей в медитации, это не означает отсутствия мыслей. Это означает, что у нас нет прилипания или привязанности к появляющимся мыслям, мы просто позволяем им появляться и исчезать естественным образом, и это — подлинное неформирование понятий. Это свобода от хватания за мысли, но не свобода от мыслей.

Некоторые люди отчаиваются, думая, что медитация — это очень трудно, почти невозможно, что они не умеют медитировать. Но это ошибочные настроения, поскольку медитировать умеют все — нужно лишь смотреть в сущность каждой мысли, когда она появляется в уме. Если мы будем смотреть в эту сущность, то увидим в сущности мыслей сущность ума. Эта сущность ума — реальность нашего ума, и это та же реальность, что и окончательная реальность — состояние Будды. Таким образом, если мы постигнем сущность своего ума, то постигнем состояние Будды, а состояние Будды — не что иное, чем это. И это все, что нужно делать в медитации. Не нужно производить медитацию, не нужно упорно работать, добиваясь ее, — нужно просто смотреть на каждую мысль, когда она появляется.

Поэтому Тилопа говорит в своих наставлениях, что обычные мирские люди, чьи умы тупы и невежественны, не распознают, что Будда — в их собственном уме. Они постоянно ищут чего-то другого, чего-то снаружи, и все усилия, которые они вкладывают в свои поиски, лишь изматывают их. А потому, как говорит Тилопа, тот, кто думает, что состояние Будды — где-то помимо собственного ума, оказывается во власти надежд и опасений на основе двойственного цепляния, и этому человеку медитация будет казаться очень трудной. Если же мы знаем, что означает медитировать, если мы понимаем сказанное выше, то медитация становится очень легкой.

Когда мы достигаем узнавания сущности собственного ума, то это узнавание не является чем-то созданным, новым, произведенным нами впервые. Как только мы узнаем природу ума, мы также осознаем, что с безначальных времен ум всегда являлся этой чистой окончательной реальностью. Мы видим ум, и видим, что ум никогда не был ничем иным, что он всегда соответствовал своей истинной природе. Когда мы говорим о видении сущности ума, то это не двойственный тип видения. В этом нет кого-то, кто видит нечто объективное или внешний объект. Это реальность ума, который знает себя, видит себя, узнает себя. И когда это происходит, ощущение очень естественное, очень спонтанное, и нет никаких сомнений. Нет потребности задаваться вопросами, является ли это природой ума или еще нет, или это нечто иное, — нет никаких сомнений вообще.

Этот момент постижения сущности ума происходит вне досягаемости интеллекта. Хотя мы говорим об узнавании природы ума, о переживании природы ума, это совершенно не поддается способностям интеллекта, полностью выходит за пределы двойственного знания.

Итак, не стоит волноваться о том, что придется много изучать искусство медитации, то, как следует медитировать: главное — просто отпустить всякое прилипание к идеям субъекта и объекта, всякую привязанность к идеям двойственности, и просто позволить уму освоиться в своем естественном состоянии.