Хранители: Круг Томихай

Представляя нового для читателей “АБ” автора — Ирину Михайлову, я не могу не назвать сначала Тамару Хинчевну Томихай, преподавателя китайского и японского языков, — доброго гения многих из нас, кто интересуется, увлечён или же серьёзно занимается Востоком. Рассказывает ли она об искусстве икебана, показывает ли образцы восточной каллиграфии, читает ли негромко и оттого ещё более выразительно хайку или танка — немедленно подпадаешь под очарование её личности. И круг её знакомых становится отчасти твоим, а твои знакомые тоже знают о ней… Круги пересекаются, взаимодействуют, понуждают двигаться вперёд, учиться, стремиться, потому что рядом существует такой человек, как она.
…Совсем недавно, нашим тёмным питерским ноябрьским днём-вечером, мы сообщали друг другу разные новости о друзьях. Тут-то и возникла тема Сакамото. Томихай не только поделилась своими краткими впечатлениями об этом композиторе, но и посоветовала, чтобы именно Ирина Михайлова написала о нём, так как сделала и показала интересную композицию на музыку Сакамото.
Как отметила сама Ирина, “всё так удивительно совпало, ведь 17 января 2012 года Рюити Сакамото – шестьдесят”. А что касается его творчества, она сказала, что “количество сольных и записанных в сотрудничестве альбомов сосчитать сложно. Я сбилась на цифре 50”. Вот такие цифры, значимо-круглые.
Сама Ирина Михайлова, отвечая на мои вопросы, была лапидарна:
“Когда-то закончила технический вуз в Ленинграде…
Когда-то работала инженером…
Музыкант, иногда еще и пишущий буквы на бумаге.
Вокальный педагог.
Разбирается в гармониках (помните технический вуз?)
Поет обертонно с тибетской поющей чашей.
Достучаться до небес.
Донырнуть до самого дна внутри себя.
И обнаружить, что эти, казалось бы противоположные,
векторы указывают в одну сторону.
Чтобы поделиться наслаждением,
текущим оттуда”.
Что добавить? Она продолжает совершенствоваться. И, конечно, меняться, оставаясь человеком ищущим. Впрочем, в Круге Томихай других не бывает.
— Наталия Гладуш

Ирина Михайлова

8 ноября 2011 года. Гамбург. «Кампнагель» – бывший машиностроительный завод, превращенный в Международный культурный центр. Огромный цех с бетонными стенами, грубыми балками, трубами по стенам, с перекрытием, уходящим в темную высоту. Поднимающиеся вверх ряды стульев. Перед ними – затянутый в черное бетонный пол. Сверху, из тьмы, падает луч прожектора, выхватывая из черноты разверстое, красного золота, нутро ямаховского концертного рояля с ощетинившимися вокруг него многочисленными микрофонами.

До начала еще несколько минут, я подхожу к роялю поближе, чтобы сфотографировать. Сцены как таковой нет, от рояля меня отделяют лишь толстые провода звуковой аппаратуры. Взгляд падает налево, за кулисы, где метрах в пяти за столом с компьютером сидит девушка (возможно, именно она отвечает за прямую трансляцию концерта в интернете).., и я вижу Маэстро (так называют его в Италии, с которой у них взаимная привязанность; в Японии же его именуют «Профессор»). В черноте закулисного пространства сияет серебристая голова, склонившаяся к компьютеру через ее плечо. Они что-то обсуждают, глядя на экран, а я вдруг ясно понимаю, почему многие, общавшиеся с Сакамото вживую, говорят о нем: “extremely cool”. Это необъяснимое словами свечение, которое исходит от одетого в черное человека небольшого роста. Это невероятное обаяние. Он излучает позитивную энергию, сияет радостной готовностью излиться в мир музыкой и улыбкой. Он выглядит моложе, гибче, энергетичнее, светлее, чем на видео в сети.
Но это все присказка. Сказка будет впереди, когда начнется Музыка.
Главное чудо состоит в сиянии. Огромное черное пустое пространство зала. Падает нота. И длится и сияет. И затихая, усиливает сияние пустоты. Звук переходит в свет. Свет переходит в звук. Бесконечное молчание и чернота пустоты возвышаются за этим, питают это, из своей явно присутствующей плотности рождают взаимоперетекающие звук и свет. Пустота и чернота сияют, оттененные светящимся звуком, звучащим светом. Затихающий звук делает это сияние совершенно явственным. Этот опыт присутствия в трепетном сиюсекундном творении бытия – непередаваем. Восхитителен. Волшебен.
Сакамото – мастер проявлять нашу способность переживать наслаждение от созерцания того, как Абсолют = Вакуум = Тьма = Мать рождает на наших глазах проявленный мир.
Звук отстроен так, что создается впечатление, что нет никакой подзвучки, как будто мы слышим лишь живые акустические инструменты. Это рождает чувство теплоты и интимности в странном 800-местном цехе… простите, зале, с одновременным присутствием некой безмерности, безразмерности, глубины и свободы пространства, в которое звук улетает, как в небо, как в космос, и возвращается, отраженный от звезд, обогатившийся их блеском…
Жак Мореленбаум, бразильский виртуоз-виолончелист, давний музыкальный соратник и сообщник Сакамото по исполнению жобимовских босса-нов, и молодая канадка Джуди Канг, выбранная по результатам прослушивания, объявленного на весь мир в интернете, играющая на скрипке Страдивари – эти двое составили блестящий струнный дуэт в дополнение к роялю Рюичи Сакамото. Что же играло это интернациональное трио?
Произведения, написанные и заново аранжированные Сакамото, включая многие из наиболее известных, таких, как самая, пожалуй, знаменитая его вещь из фильма «Счастливого Рождества, мистер Лоуренс» и из «Последнего императора» Бертолуччи, за которую Сакамото удостоился премии Оскар. И другие его сентиментальные, чувственные или остро ритмичные пьесы… Не только тишина между нотами поражала зрителей в тот вечер, но и яркие эмоции…

Рюичи Сакамото

В нем чувствуется избыток жизненной и творческой энергии, который проявляется, например, в легком кокетстве, с каким он выходит из-за рояля на авансцену на поклон, эдак слегка с ленцой, слегка нарочито нога за ногу. У него еще масса сил после отыгранного концерта невероятной насыщенности, эмоциональности, драйва – чуть кокетничать, слегка, едва заметно поигрывать телом…
Биографическая справка: Рюичи Сакамото (坂本 龍一) родился в Токио, 17 января Маэстро – 60 лет. Отец – редактор, работавший, в частности, с Юкио Мисимой, мать – дизайнер женских шляпок. Рюичи начал играть на пианино в три года. Его первое яркое музыкальное впечатление, лет в тринадцать – струнный квартет Дебюсси, поразивший своей гармонией, такой изысканной и неизвестной мальчику в то время, хотя, как все дети вокруг, он брал уроки игры на фортепиано и, конечно, знал Баха, Бетховена, Моцарта. Дебюсси был тем гением, который подвигнул на собственное сочинительство. Рюичи закончил Токийский Национальный университет изящных искусств и музыки, композиторское отделение, магистр со специализацией в электронной и этнической музыке. Он не стал академическим музыкантом, потому что, по его словам, слишком любил Битлз, Роллинг Стоунз, фри-джаз и Джона Колтрейна. Другими авторитетами стали Джон Кейдж и Стив Райх. Первый сольный альбом выпустил в 1978 году (экспериментальный электронный фьюжн), примерно тогда же вошел, в качестве композитора и мозга группы, в состав «Yellow Magic Orchestra», имевшего всемирную популярность в качестве пионера электро-попа. Хорошее знание и применение новейших компьютерных технологий в музыке и по сей день остается отличительной чертой Сакамото.
В 1982 году знаменитый японский режиссер Нагиса Осима приглашает Сакамото для работы в своем фильме «Счастливого Рождества, мистер Лоуренс», где тот играет одну из главных ролей и пишет свой первый саундтрек. За этим в 1987 году следует работа с Бернардо Бертолуччи, фильм «Последний император» и Оскар за музыку к нему. Сакамото пишет музыку к фильмам «Под покровом небес» и «Маленький Будда» Бертолуччи, фильмам Педро Альмадовара, Брайана Де Палма, Оливера Стоуна, Рю Мураками, Такаши Миике и других режиссеров, музыку для церемонии открытия Олимпийских игр в Барселоне в 1992 г. Многочисленные премии и награды, среди которых – премии Британской академии за лучшую музыку к фильму, Грэмми, Золотой глобус и многие другие.
Сакамото сотрудничает со многими музыкантами мира. Жанры, в которых он работает, можно представить обширным списком.
Другой концерт я смотрела 16 декабря, он транслировался напрямую из Ямагучи, Япония, где Рюичи Сакамото играл авангардные импровизации вместе с Сачико M, применяющей синтезированные звуки. И вот какие размышления родились во время этого концерта.
Музыка обладает собственными формами, мало соотносящимися с формами зримыми, ибо то, что видит глаз – находится в пространстве трех измерений. То, что слышит ухо – в измерении времени, а в образах, что рождают звуки музыки в сознании – измерений может быть бессчетное число, ибо мгновение, когда мы услышали эти дивные сочетания нот и тембров и умчались в созданную ими вселенную, проваливается само в себя, дробится и множится на миры, вложенные друг в друга, со скоростью мысли разворачивающиеся в нашем воображении. А сколько измерений имеет тишина? Бесконечное число… Или – ни одного. Что – то же. Как точка. Как сингулярность в черной дыре, ибо времени уже нет…
Капли рояльных нот – капли крови разверстой, как в харакири, души рояля – падают в бесконечную даль пространства, и сквозь это врезывается плоский электронный техногенный звук, как луч лазера, как геометрическая сетка из жесткой проволоки, как листы жести, а ноты летят, летят в небо, им всё нипочем…
Потом он встает и, наклонившись над обнаженным нутром рояля, играет на открытых струнах, так же вдохновенно, как дирижер управляет оркестром, его руки гладят, ласкают, ударяют, скребут струны, волнами плещутся внутри рояля… Точно выверенные паузы между шумами-нотами-звуками, чтобы дать измениться, перетечь в другое качество, отразиться от стен, впитаться в пространство, затихнуть…

Затем он садится за клавиши, и шумы вдруг разрешаются в музыкальную гармонию, такую же абстрактную, какими были прежние структуры, но это уже строгая математика гармонических последовательностей… а электроника уходит на второй план, тихонько почирикивая и пощелкивая, подобно электронам, поющим на своей орбите вокруг ядра-солнца…
Темное подсознательное, сияющее сверхсознательное, невидимое из-за своего слишком яркого сияния. Музыка позволяет нашему сознанию проникнуть в обе эти сферы. И какой инструмент она использует для всеобъемлющего стирания границ? Чистую математику строгих целых чисел. Частоты музыкальных тонов соотносятся как целые числа. Музыка сфер проникает в обыденное, в тело, в память крови… Лишь коэффициентом, множителем при частоте колебаний разделены параллельные миры, уровни бытия, боги и человеки, и все частоты сходятся к одной мировой тонике
Он рисует абстрактные картины, полные загадочного природного ритма…
Разгадать их – как разгадать коан – вдруг увидеть, как работает твой ум, силясь втиснуть необъятное и неопределимое в рамки и пределы, и терпит фиаско и отступает, и остается пространство звука, как оно есть, и остается слушание-звучание, слившееся в одно бесконечно длящееся мгновение… И нет воспринимающего и нет музыки, есть бытие в чистом виде, в его звуках и красках, и это – последний ответ, ибо вопросов больше нет.
И когда концерт окончен, и мы вышли из зала – остались ли мы прежними? Ничто никогда не остается прежним. Особенно после того, как мы оказались лицом к лицу со своим истинным существом. И мы слушаем шум машин и обычную городскую суету, как щебет птиц или шум волн, ибо только что обнаружили во всем те же гармоники первого слова творения.

Концерт Рюичи Сакамото