“ЕДИНЫМ ЯЗЫКОМ АККОРДА”

(блюзовый репортаж)

 

“Санкт-Петербург не имеет ни традиций, ни истории помимо дворцовых интриг, и в его прошлом нет ничего, что могло бы привлечь писателя или мыслителя.”

Британская энциклопедия, 1910-11 гг.

“Город остаётся собой. Стены побеждают всё. Пара лет дождей – и всё становится таким же, как всегда. Просто Петербургом.”

Т.Апраксина (из разговора в 2009)

 

“Ах Петербург, твои жители ничего не значат в сравнении с тобой”*

 

В 1910 эти победительные стены уже большей частью были построены, конечно, хотя проверять их ещё предстояло, и не единожды. Та же самая Нева, увлажняя их, протекала через город. Нева про-должала течь ещё одно столетие, а стены на её берегах продолжали расти. Мнение об этом искусственном городе, как о “вечном Петербурге”, уже стало настолько типичным, что не замечается – и не проверяется… А ведь как легко непроверенные теории уходят в анналы сомнений! Тем не менее, существует известное правило: “свято место пусто не бывает”. И Петербург получает проверку за проверкой, получает жизнь во все годы и сезоны, проходит фазы утверждения своих вечных свойств.

Таким и застаёт “город без традиций и истории” рука БЛЮЗА, перебирающая на карте будущего точки своего традиционного партнёрства.

 

“Моя кровь потечёт в твоих реках. Мои слёзы прольются дождями на твой гранит.”

 

В особняке ДОМА КОМ-ПОЗИТОРОВ лестница, как всегда, скрипит. Картина “Лики Шостаковича”** занимает место уже не над камином, как раньше , а на стене напротив. Каминная полка теперь отведена для скромного мемориала, посвящённого Андрею Петрову. Его преемник  Григорий КОРЧМАР видит свою задачу в том, чтобы сохранять в работе организации живой творческий стиль и атмосферу, воспитанные Андреем Павловичем, хотя соответствовать его авторитету не так просто. Самое серьёзное завоевание – это то, что  удалось избежать зависимости от вкусов рынка, отстоять свой некоммерческий профиль. Как бы подтверждая это, глава Союза композиторов перечисляет собственные сочинения последних лет. Из крупных форм – музыкальный цикл на тексты писем Моцарта, оркестровое сочинение на сюжет приключений барона Мюнхаузена в России.

Вся обстановка особняка, включая портретную галерею советских классиков, вызывает чувство таинственности гофмановского образца. Григорий Корчмар, в очевидной гармонии с местом и его идеалами, сам кажется олицетворением бесконечно плодовитой надёжности классицизма.

 

Но стоит миновать всего пару дверных проёмов вдоль Большой Морской, и этот образ сменяется следующим. В Музее Набокова проходит презентация новой книги издательства “ВИТА НОВА”. Это “Иуда Иcкариот и другие” Леонида Андреева.  На стенах выставлены оригиналы иллюстраций. Главная тема внушительного цикла монохромных офортов – разрыв, распад. Ученик против учителя, брат против брата, родители и дети против друг друга, человек против себя. Всё это возведено в образный мир, в котором биография Христа сливается со страстями истории, с раздвоенностью человека между призывом к детской вере познания и соблазном познания посредством власти – своей или чужой. Часто посредством толпы.

Автор иллюстраций Анастасия ЗЫКИНА признаётся, что пережила глубокое и нелёгкое погружение в тему. Свидетельство этого опыта можно видеть в её лице, как и в её графике, отразившей достоверность психологическую и документальную. Несмотря на эстетическую утончённость, работы наполнены духом зверства – рыночного, чиновничьего, народного… В цикле присутствует оттенок ученичества, что воспринимается в данном случае как плюс: ученица и сама трудолюбива, и учителя себе выбрала хорошего.

“Город как пианино зависит от честности мастера.”

 

В музее творческого объединения “МИТЬКИ” открывается выставка двух художников-митьков: Александра Некрасова и Андрея Кузнецова. В этих помещениях трудно различить новое и старое. Те картины, которые, повидимому, писались недавно, имеют одряхлевший вид. Их сюжеты, как кажется, питаются менталитетом, лишённым корней в какой-либо реальности, помимо представлений самих художников. Воспоминания о прошлых чувствах, воспроизведённое прошлое общего понимания. Объединяющая атрибутика упрощённой наивности.  Объединяет ли она кого-нибудь сейчас? Объединяла ли действительно кого-то раньше? У Митьков – свой раздел в недавно вышедшем сборнике “Ленинград в годы перестройки”, где помещён текст раннего манифеста, провозглашающего характерный митьковский “неописуемый восторг”. В музее, оформленном не без соблюдения формальной державности, присутствуют намёки на некий панический восторг, особенно, пожалуй, в идущем по верху всех стен ряде скульптурных композиций, составленных из частей домашнего лома в виде подобий музыкальных инструментов. Изобретательно сколоченное собрание трофеев навевает жутковатый дух, напоминая о гармонистах Сенной площади, снящихся впечатлительным детям и старикам.

 

Здесь и Ольга ПЕРШИНА, как сирена целомудрия, ведомая разумом не меньше, чем голосом. В последние годы она посвятила себя новой форме служения, основав Рождественский центр “Пастушок”. Ольга разъясняет, что поскольку старые традиции празднования Рождества были разрушены, назрела потребность восстановить понимание этого праздника и возродить связанные с ним обычаи. Деятельность “Пастушка” адресована в первую очередь детям. О.Першина целиком поглощена своей миссией, создавая цикл за циклом песни, стихи, рассказы, посвящённые теме Рождества. В Петербурге и Москве издан ряд детских книг и звуковых альбомов. То, что её большая бескорыстная работа, похожая на непрерывный бой, дарит порой радость успеха, Ольга считает “чистым чудом”. 

В сегодняшней Першиной можно без труда разглядеть все метаморфозы её творческой и жизненной биографии – от царственной хиппи, звезды ленинградской рок-сцены, солистки “Большого железного колокола”, многолетней соседки и подруги Коли Васина до преемницы уединённого духа Анны Ахматовой (стихам которой она даёт свою авторскую музыкальную основу в альбомах, вышедших в первой половине последнего десятилетия). Фаза новейшей личной истории успела наложить на неё и свой характерный отпечаток: закалённого, спартанского материнства блаженно-нищих. А каким-то чертам ещё предстоит раскрыться в новых делах.

“Эти стены примяты взглядами дождями стихами спинами тех, кому больше не на кого опереться.”

 

Поэтические и прозаические произведения КАРИ УНКСОВОЙ, погибшей двадцать пять лет назад в автокатастрофе, наконец стали доступны читающей публике. Они выпущены в солидном толстом томе, включающем биографический очерк. Презентация прошла на вечере памяти Кари Унксовой в Музее Ахматовой в Фонтанном доме. На вечере собрались те, кто давно знает и любит эти стихи, знал и любил их автора. Они по очереди декламируют знакомые строки, заклинают ими. От этого воздух в небольшом зале как будто тяжелеет, сгущается – словно вовсе не прошло время и ничего не изменилось, заставляя всё так же страдать и надеяться, надеяться и страдать. Кари Унксова, яркий представитель среды нонконформистов, двигалась в одной упряжке с такими единомышленниками, как художники Евгений Рухин и Глеб Богомолов, поэт Иосиф Бродский и композитор Борис Тищенко. Вместе они формировали и оттачивали свои идеалы, свои принципы выразительности. В поэтическом голосе Кари Унксовой можно различить характерную интонацию конкретной исторической эпохи, её географии, культуры и субкультуры, но в нём звучит не менее явно и отшлифованная неповторимость обладательницы личного ковчега, соединяющего всевозможные влияния.

Марина УНКСОВА, сестра поэтессы, искусствовед, скомплектовала и отредактировала книгу, написала к сборнику предисловие и биографический обзор. “Эти стихи, – говорит она, – написаны не так, как те, к которым люди, в принципе, привыкли.Здесь ход мысли строится ассоциативно, из слов и образов в сочетаниях, которые читателю могут быть с первого раза не вполне понятны. Но бывает, что вдруг они очень трогают, до слёз – я это знаю по отзывам и по своим реакциям, пока составляла книгу. Эту работу надо было сделать обязательно – это безусловно.”

Наверно, нет случайности в том, что обе сестры, Кари и Марина, по образованию геологи. Опыт исследования природных структур мог оказаться полезным – сначала автору стихов, а затем и составителю сборника.

 

По-своему занят человеческой геологией и научный сотрудник РУССКОГО МУЗЕЯ искусствовед Алексей КУРБАНОВСКИЙ. Выйдя из музейного зала после своей лекции, он достаёт предназначенный в подарок БЛЮЗУ экземпляр своей не так давно вышедшей книги под интригующим названием “НЕЗАПНЫЙ МРАК” – плод многолетних исследований, которые легли в основу его докторской диссертации. Защита проходила на философском факультете СПбГУ. А.Курбановский – автор, отличающийся серьёзностью и самостоятельностью мышления, узнаваемо-индивидуальной манерой изложения. Его статьи давно пользуются авторитетом среди специалистов, а простым читателям импонирует отточенная резкость его пера и мысли в сочетании с широкой эрудицией. В своей книге он явно добирается до ещё более глубоких пластов, осмысляя и систематизируя поток культуры в неожиданном, новаторском ключе, направляя восприятие в нехоженное русло нетрадиционной трактовки. Это выражается не только в содержании, но и в его подаче. Книга сама представляет из себя произведение искусства, с заявкой на фетишистский, каббалистический характер воздействия. Ссылки, параллельный ряд цитат, комментарии, фрагменты редких документов, неожиданный, удивляющий оригинальностью набор иллюстраций, переплетаясь в продуманный узор, расшифровывают закономер-ности истории эстетических предпочтений, одновременно вызывая общий катарсис зрения. Спокойный, сдержанный автор, отважившийся иметь дело с “мраком”, внешне выглядит похожим на пастора, причём весьма дисциплинированного. В настоящее время Курбановский занят новой масштабной задачей разработки и расширения внутреннего ракурса богатой музейной коллекции.

 

Тем временем на упомянутом выше ФИЛОСОФСКОМ ФАКУЛЬТЕТЕ созревают новые поколения учёных. На кафедре этики и эстетики говорят о перспективных студентах. Один из них использует в своих исследованиях знание санскрита, другой специализируется на анализе философии и эстетики Оскара Уайлда. Надежда Васильевна ГОЛИК, опытной рукой руководя кафедрой, не жалеет усилий для сохранения принципов высокой акаадемической тщательности, которая всегда отличала стиль Университета. На стуле в кабинете разместился самодельный памятный комплекс, посвящённый широко чтимому философу и культурологу Моисею Кагану. Перед большой фотографией с траурной лентой – одинокая роза. Уже несколько лет прошло, но здесь потеря кажется свежей. Труды М.С.Кагана наполняют целый выставочный шкаф в библиотеке факультета: от обширных исследований человеческой психологии через призму искусства до монографий, предмет которых – вечный Петербург и его история.

А в наружной галерее здания исторического и философского факультетов рабочие яростно зачищают каменные своды арок. Тяжёлая белая пыль висит в воздухе, заставляя вдыхать в себя материю вечного города.

 

“Одинокий селезень под гранитом моста проплывает.”

 

Материя вечного, соприкасаясь с конкретным историческим моментом, формирует его образ, символ, лицо. Трудно избежать возвратов в прошлое в таком богатом прошлым месте, особенно если это прошлое отчеканено в хорошо знакомых лицах. Части блюзовых встреч объяснимо сопутствует невидимое присутствие Майка Науменко. О нём говорят собратья-музыканты. О работе над документальным фильмом и телесюжетами о нём вспоминают участники съёмочной группы. О нём упоминают и близко знавшие его и почти посторонние люди. Художник Игорь “Иша” ПЕТРОВСКИЙ делится признанием: “Бывает, что в тёмное время года здесь сильно чувствуется, что город построен на болоте и костях. Я скучаю по Майку не как по знаменитости, а потому что он был моим лучшим другом. Часто думаю о том, что бы Майк сказал, если бы видел, каким всё стало, во что превратилось…”

Майк заявляет о себе и на встрече с кинорежиссёром Алексеем ПРАЗДНИКОВЫМ, который, говоря о творческих планах, уверяет: “Если бы я решил делать кино о рок-герое, то выбрал бы либо Жору Ордановского, либо Майка Науменко”. Приступить к осуществлению подобного замысла режиссёру мешают, однако, колебания, связанные с “реальным положением вещей” в кинопроизводстве. Когда делали игровой фильм о Викторе Цое, например, в сценарий внесли массу изменений, противоречащих реальному лицу и его биографии. “Кому нужно столько Майка в фильме о Цое! Все хотят видеть героя-одиночку. А ведь прекрасно известно, какую важную роль сыграл Майк для Цоя.”

 

Впрочем, для режиссёрской работы с близкими ему героями и темами у Алексея Праздникова всегда находятся кандидаты. Один из них – композитор Борис Арапов (1905-1992). В последней своей работе о нём и его музыке А.Праздникову пришлось столкнуться со специфическими сложностями, требующими также и тонкой музыкальной квалификации: чтобы сочетать “беззвучные” кадры, запечатлевшие выразительное исполнение араповских “Откровений Иоанна Богослова” камерным оркестром Михаила Гантварга с автономной аудиозаписью. Результат, вошедший в фильм, заставляет предполагать, что подобная алхимия способна даже усиливать мощность документа.

 

В концертных залах города алхимия чудес – дело повседневное. БОЛЬШОЙ ЗАЛ ФИЛАРМОНИИ остаётся при своём праве на деспотизм и самодержавную власть над сердцами. Под страстным, безупречным смычком Лианы Исакадзе дух города, его стержень  наполняется живым огнём. Когда-то на этой сцене стоял и автор сегодняшней программы, Пётр Ильич Чайковский, но хотя сейчас место за дирижёрским пультом буднично-уверенно занимает постоянный дирижёр оркестра Александр Дмитриев, присутствие великого композитора ощущается в возвышенной будничности музыкального действа, в сосредоточенных, отделённых от мира лицах музыкантов, в благоговейно замерших слушателях. Солистка, перед концертом небрежно уверявшая, что после оваций Нью Йорка, Токио, Рима и Парижа здешние аплодисменты для неё ничего не значат, всё же заметно тронута горячим приёмом, покидая сцену с охапкой букетов. Дмитриев, несмотря на настойчивые “бисы” зала, неподкупно уводит оркестр после третьего выхода на поклон.

Хороший фон для разговора с музыкантами: привычный, органичный, располагающий к откровенности. Но сам разговор, состоявшийся в антракте, оказался откровенным до непривычной серьёзности и пристрастности. Что же! Без серьёзности не будет серьёзной музыки – не исключая БЛЮЗА!

 

“Моя рука будет вечно беречь твоё сердце даже если ты будешь ко мне бессердечен.”

 

Кому и почему нужна музыка БЛЮЗА, что и для кого она значит, обсуждалось на встрече с авторами журнала – вчерашними, сегодняшними, завтрашними. Уникальность издания в том, что оно не просто даёт плоский срез уже определившегося пространства мысли и культуры или знакомит с экспериментами, но, кристаллизуя непроявленные тенденции, создаёт призму, позволяющую в своём фокусе уловить характер будущего, его ориентиры. Таким образом, будущее участвует в “блюзовой” работе и формируется ею, бросая свой отблеск на сегодняшнее мышление, вводя в реальность настоящего конкретику грядущих точек интереса. Любой из материалов каждого номера, взятый в предлагаемой журналом комбинации, приглашает читателя сделать шаг вперёд, за пределы устоявшегося круга реакций. Это новый вид отношений с интеллектуальной, творческой субстанцией.

Многих заинтересовали внежурнальные формы работы “Апраксина блюза”, сформировавшиеся за время его существования в Америке. Возникли свежие догадки, идеи, предложения. Николай СЕРОВ, сотрудничающий с БЛЮЗОМ с первых номеров, выразил общие чувства: “Мы все трудимся в своих нишах, но мы одинокие, сами по себе. Нам нужен организатор! Спасибо!”  Для всех собравшихся встреча стала стимулирующим событием, предвестником новой волны инициатив и открытий.

Есть свой подтекст в том, что обсуждение видов на будущее, подготовки к нему проходило в уютной гостиной гимназии с поэтическим именем “СТЕРХ” – белый журавль, реликтовая птица, предвестник будущего и знак вечности в символике Востока.

 

Из окон конференц-зала БИБЛИОТЕКИ им. МАЯКОВСКОГО Фонтанка видна на обе стороны.  “Когда же Тихий Океан вольётся в ФОНТАНКУ!!” – стояло в одном из писем от жителя Петербурга на калифорнийский адрес “Апраксина блюза”. Сегодня можно считать, что это уже произошло, и в форме вполне цивилизованной. Факт закрепляется на финальной ПРЕСС-КОНФЕРЕНЦИИ, в роскошном барочном зале с лепниной и тремя окнами, открывающими обзор полной панорамы набережных Фонтанки, загруженных вечерним потоком машин. Темнеющая вода отражает подсветку белых колонн, арки и бордюры зданий, изогнутую линию фонарей. Вот они и встретились, сомкнулись: вода с водой, камень с камнем,западный берег страны с западным краем карты мира. Встретились – в человеческом понимании, отражении, пересечении. Встретились в человеческих надеждах, обогащённых и отягощённых опытом прошедших лет. Вечное, проходя через время, становится ещё более вечным.

 

Встреча с авторами “Апраксина блюза” и пресс-конференция, посвящённая приближающемуся 15-летию издания, осуществились благодаря оперативным организаторским действиям Наталии ГЛАДУШ в качестве координатора встречных инициатив. Её стараниями на протяжении многих лет продолжает сохраняться связь журнала с жителями Петербурга, которым Н.Гладуш предлагает возможность общения и обмена информацией в форме основанного ею для этого Клуба “Апраксин блюз”.

 

В своей статье по следам пресс-конференции  Пётр Тарасов написал: “Факт настолько длительного существования журнала, не имеющего прикладного значения, утешает – как и посвящённость творчеству, идеям, смыслу. Стало быть, эта сторона человеческой активности не утрачена, и здесь возможно развитие и движение вперёд”.

Действительно, когда налицо посвящённость, в возможностях для развития сомневаться не приходится.