Начну издалека. Я представляю себе социум как сложнейшую динамическую систему, тело которой называется очень абстрактным невыразительным словом народ: народ Германии, народ Великобритании, но — народы России. Это тело структурировано по стратам сверху донизу в зависимости от уровня управления, или — горизонтально, например, по губерниям (в царское время), областям, республикам (как в СССР), федерациям, краям, штатам и т.д. Между этими уровнями и образованиями возникают различные связи: сверху идут управляющие воздействия, снизу — отчёты о выполнении тех или иных директив, статистические отчёты и т.п. Между горизонтальными образованиями возникают скорее хозяйственные связи, характер которых очень сильно варьируется в зависимости от общественно-политического строя, определяющего организационную структуру социума.

Само тело или общество не только структурировано административно-хозяйственным способом, но и разделено «по интересам» на классы, которые, в свою очередь, разделены на слои. В каждом слое, как правило, формируется группа, выражающая в виде печатного слова (например, газеты) эти самые «интересы» и называемая партией. Эти «интересы» характеризуют отношения представителей классов к собственности и власти.

Представление организации социума в виде динамической системы выбрано не столько потому, что эта система определяется зависящими от времени управляющими воздействиями между стратами или формами движения товаров и капиталов между горизонтальными образованиями, но прежде всего потому, что между классами, а, более определённо, между слоями этих классов, идут постоянные «энергетические» взаимодействия. Такие взаимодействия могут быть растянуты во времени на столетия и больше — это медленно эволюционирующие общественные системы, а могут протекать и изменять структурные образования общества, а иногда и его общественно-политический строй, в течение всего нескольких месяцев. Что же определяет «энергетику» этих взаимодействий? И, прежде всего, откуда эта «энергия» берётся? Как она накапливается, где, какие «механизмы» здесь работают? Переходит («переливается») ли она от одного слоя к другому? И, наконец, действуют ли в социуме законы «сохранения» этой «энергии»? Ответы на подобные вопросы предполагают серьёзное исследование, не меньшее, чем предпринятое Марксом в его «Капитале» (кто ж на такое отважится в наше «просвещённое» время?). Автор этих строк намеревается в будущем на примере России XIX века предпринять описание только «исторического фона» развития российского общества, приведшего к последствиям 1917 года.

В настоящей же статье мне хотелось бы проследить «энергетические» взаимодействия между различными слоями Российского общества в период между Февральской и Октябрьской революциями, приведшие к бурной поляризации «энергетических» потенциалов между основными классами, не могущие не привести к стремительной «разрядке» этих потенциалов и однородной (увы) консолидации остаточного потенциала вокруг направляющей и, только в результате этого, руководящей силы большевиков, наиболее последовательной и яснее всего сознающей злободневные вопросы, стоящие перед широчайшими (более 80%) массами рабочих и крестьян. Но давайте по порядку.

 

Прежде всего, о характере «энергии», консолидирующей подобно тому, как магнит упорядочивает металлическую стружку, общественные слои и даже классы. Её ни в коем случае нельзя смешивать с механической энергией. Независимо от того, как мы её назовём — «духовной» ли, «энергией» масс или ещё как-то, она выглядит довольно странно, хотя, казалось бы, «очевидности» невероятной. Действительно, если представить себе общество атомизированным, т.е. каждый член общества имеет свои индивидуальные интересы, мало связанные с интересами других, то движение в таком обществе будет походить на броуновское. Тогда как же объяснить то единодушие масс, которое наблюдается в первые дни Февральской революции с 23-го и далее февраля? Какая сила вела их на улицы Петрограда? Какая сила заставляла простых солдат отказываться от приказов их непосредственных начальников стрелять по простому люду? Да и вообще, если отвлечься конкретно от Февраля, что объединяет, сплачивает определённые слои общества, превращая их в организованную силу? Проще простого сформулировать это так: «сила идей овладевает массами». Но самым непонятным и абстрактным в этом словосочетании является слово «овладевает». Как эти идеи могут «овладеть» мною, если я смысла-то их не совсем понимаю, если я простой солдат на этой обрыдшей мне войне, из крестьян, хочу домой к земле (да и земли-то пока нет, господа всё обещают с 1861 года, а конца-края этим обещаниям не видно) заниматься привычным мне делом. В окопы приходят иногда люди, которые говорят, что помещики и капиталисты наживаются на наших бедах, организуя по согласованию с союзными державами военные вылазки, которые заканчиваются смертями тысяч моих товарищей, а они получают за это от «союзничков» хорошие барыши. Очень похоже на правду. Война нужна только царю и его приспешникам, которые и развязали её!

Типичный представитель имущих классов осмысливает эти идеи по-другому. Царская семья неспособна довести войну до победного конца, т.е. в моих интересах! Надо как-то менять систему. Дебаты по этому поводу начались в IV думе с конца 1915 года. Накал страстей достиг такой степени, что царь вынужден был приостановить работу думы с декабря 1916 года до конца Рождественских каникул. Продолжена работа думы только в середине февраля 1917-го, а вскоре приостановлена вновь. Вывод из этих разнополярных «идей» напрашивается один — с царизмом Николая II в России надо кончать, он полностью изжил себя! Здесь интересы имущих классов и большинства населения России совпали!

Во-вторых, при всём моём уважении к идее Льва Николаевича Гумилёва о пассионарном толчке, влияющем на бурный рост, а затем на медленное угасание «энергии» любого (почти) этноса, я в событиях между Февральской, а затем и Октябрьской революциями не вижу такого толчка. Мне представляется, что причина этих событий кроется скорее в фатальной неспособности российской (варяжской) власти увидеть, осознать насущные потребности широчайших слоёв общества, игнорирование которых приводит к эффекту сжимающейся пружины, которая, накопив колоссальную потенциальную энергию недовольства масс, мгновенно переходит в неостановимую никакими сдерживающими силами кинетическую энергию революционного взрыва …

В первые дни Февральской революции возникают Советы рабочих, а затем и солдатских депутатов. Первая ласточка двоевластия. Зачем это было нужно рабочим и солдатам, а также крестьянам? Ведь Временное правительство, которое было сформировано на базе определённых фракций думы в это же время, казалось бы, взяло на себя обязательство довести «дело революции» до конца, обеспечив выборы и созыв Учредительного собрания. Зачем нужно было «дублировать» этот, в действительности также не совсем легитимный, орган новой власти? Дальнейшие события со всей очевидностью показали удивительную «прозорливость» российского рабочего и крестьянского движения в деле организации Советов, несмотря на то, что первые организаторы Советов — меньшевики — очень быстро начали после Февраля «эволюционировать» в сторону имущих классов и фактически предали интересы рабочих, оказавшись, в конце концов, на «обочине» истории (и здесь отношение к ним Ленина было полностью оправдано!). Это к вопросу об «энергетических переливах» не только между слоями групп, но и между классами.

Немного истории возникновения Советов. В начале 1917 года Рабочая группа Центрального военно-промышленного комитета (ЦВПК), созданная в конце 1915 года во главе с меньшевиком К.А. Гвоздевым, поддержала организацию всеобщей забастовки в годовщину «Кровавого воскресенья». В конце января 1917 года она же — Рабочая группа ЦВПК — начала организовывать новую антиправительственную демонстрацию, приуроченную к открытию очередной сессии Госдумы. Выпущенное ею воззвание требовало «решительного устранения самодержавного режима», что окончательно переполнило чашу терпения властей. В ночь с 26 на 27 января 1917 года весь руководящий состав Рабочей группы был арестован (ничего вам не напоминает?). Из тюрьмы их выпустили уже в ходе Февральской революции восставшие рабочие и солдаты. Утром 27 февраля они были освобождены и вместе с революционными солдатами и рабочими прибыли в Таврический дворец, где в это время уже находились члены думской фракции меньшевиков. Здесь совместно с членами меньшевистской фракции думы, представителями других социалистических партий (в основном эсерами), деятелями легальных профсоюзов, кооперативов и других организаций был образован Временный исполнительный комитет Совета рабочих депутатов — орган по созыву учредительного собрания Совета рабочих депутатов. В составе Временного исполкома было всего два большевика из общего числа пятнадцати! Ленин сразу же оценил всю глубину идеи создания Советов в Петрограде, несмотря на то, что Советы были эсеровскими и меньшевистскими, и по приезде в Петроград в конце марта первым делом провозгласил основной лозунг текущей революции: «Вся власть Советам!».

 

Чтобы мои мысли по поводу тех событий стали понятны, попробую сформулировать основные вопросы, стоявшие перед широчайшими массами трудящихся России во весь рост. Прежде всего, вопрос о земле. Он поднимался на протяжении XIX века постоянно. Ещё в начале царствования Александра I выдвигалась идея выкупить крестьян с наделом земли за счёт государственной казны. Мысль о земле возникала и в проекте реформ, подготавливаемых комиссией М.М. Сперанского в 1808 году. Реформа 1861 года не решила этот вопрос, крестьяне были освобождены без какого-нибудь надела земли (вернее, с наделом, который нужно было выкупить у помещика в течение тридцати семи лет на кабальных условиях). И куда им было податься? Уходили на заработки в ближайшие города, создавая там рабочие слободки — «горючий материал» для будущих потрясений! Особенно «славились» в Питере такие слободки, как Обуховская, Выборгская, Петроградская. Вопрос о земле не был решён вплоть до 1917 года. А ведь именно из этого слоя действительного и бывшего крестьянства формировался основной рядовой состав российской армии, из которого погибло на войне более пяти миллионов человек. Например, только во время военной кампании весной-летом 1915 года погибло более полутора миллионов солдат, что и привело к обострению противостояния в обществе и нашло своё отражение в думе, где была образована Рабочая группа ЦВПК. Попутно замечу, что рукоприкладство со стороны офицеров по отношению к рядовым с отменой крепостного права не прекратилось. Этот факт сыграет свою роль в событиях между Февралём и Октябрём.

Во-вторых, — вопрос о мире. Патриотический и славянофильский «угар» по поводу «необходимости» первой мировой войны для России стал развеиваться после серии неудачных военных действий весенне-летней кампании 1915 года. Война стала восприниматься рядовым составом как совершенно ненужное и пагубное для них дело. Империалистический, проводимый в интересах буржуазии, характер этой войны был вскрыт и проанализирован Лениным в его работе «Война и российская социал-демократия» ещё в сентябре 1914 года.

В-третьих — рабочий вопрос. Реальная заработная плата рабочих в годы войны (с учётом роста цен) составляла 80-85% от довоенного уровня. Продолжительность рабочего дня равнялась 10 часам (на Урале — 11-12 часов). Начиная с 1915 года, стал заметным рост стачечного рабочего движения в городах и промышленных центрах — в 1915 г. — 0,6 млн. человек, в 1916 г. — 1,2 млн. В январе 1917 года стачечное движение по размаху превзошло высшую точку военных лет: в стачках участвовало более 270 тыс. человек (76% рабочих 344 предприятий). Почти половина всех бастующих приходилась на Петроград и губернию. Детонатором социального взрыва (той самой потенциальной «энергии»!) послужило резкое ухудшение продовольственного снабжения столицы, особенно хлебом. В середине февраля в Петрограде была введена карточная система распределения продовольствия. 20 февраля администрация Путиловского завода объявила локаут формально из-за перебоев в снабжении сырьем, а фактически из-за требования рабочих повысить зарплату. Тысячи рабочих оказались без средств существования. Возмущения перерастали в беспорядки, стихийные митинги и демонстрации. Заседавшая с 14 февраля 1917 года Государственная дума требовала отставки «бездарного правительства». Депутаты от легальной оппозиции — меньшевик Н.Е.Чхеидзе, «трудовик» А.Ф.Керенский и другие, войдя в контакт с представителями нелегальных организаций Шляпниковым и Юреневым, предложили организовать демонстрацию в Международный женский день 23 февраля (8 марта). В тот же день началась всеобщая забастовка. На митингах и демонстрациях звучали требования не только «Хлеба!», «Мира!», «Свободы!», но и более резкие: «Долой войну!», «Долой самодержавие!» Командующий Петроградским военным округом получил 25 февраля телеграмму Николая II: «Повелеваю завтра же прекратить в столице беспорядки». В ночь на 26 февраля начались аресты активистов революционных организаций, а днем была расстреляна мирная демонстрация.

Завершая исторический экскурс, хочу добавить, что 1 марта между Исполкомом Петроградского Совета и Временным комитетом думы начались переговоры о формировании нового правительства. 2 марта было создано кадетское Временное правительство. Премьер-министром был назначен кн. Г.Е Львов. В этот же день Николай II отрекается от престола в пользу своего тринадцатилетнего сына Алексея, а затем подписывает манифест об отречении в пользу брата, вел. кн. Михаила Александровича. 3 марта 1917 года отрёкся от престола и Михаил.
Царизм пал!

Эта революция
состоялась бы
независимо от того, был Ленин или нет.

Временное правительство берёт всю полноту власти в свои руки. Советы выступают поначалу как «соглашательский» орган, контролирующий действия правительства. Какие же основные задачи ставит перед собой это правительство? — «Война до победного конца!». За этим стоит более активное участие России в империалистической войне с «аннексией» Константинополя и проливов Босфора и Дарданелл, а также Галиции. И получение «контрибуции» (в основном от Германии) для покрытия долгов и удовлетворения «аппетитов» крупной буржуазии. Второе: Временное правительство должно организовать выборы в Учредительное собрание и обеспечить начало его работы. В соответствии с известной фразой Ленина «формально верно, а по существу издевательство» приход Учредительного собрания использовался как «громоотвод» от решения вопроса о земле, рабочего вопроса и, в конечном итоге, вопроса о мире. Ну чем Февральская революция была не буржуазной? Могло ли это правительство решить насущные вопросы широчайших слоёв трудящихся России? Ответ очевиден. Неизбежность социальной революции была предрешена. Вопрос только времени. В документальном фильме британских кинематографистов, посвящённом столетию Октябрьской революции в России, наконец-то (!) прозвучала фраза, что эта революция состоялась бы независимо от того, был Ленин или нет.

В чём же заключался «соглашательский» характер начальных Советов? В том, что меньшевики и эсеры, получившие большинство в Советах, играли роль посредников между интересами буржуазного правительства и широчайшими слоями рабочих и простых солдат, пытаясь канализировать «энергию» революционных масс в русло интересов буржуазии и помещиков. Было еще немало рабочих, и еще больше солдат и крестьян, которые верили, что «скоро придёт Учредительное собрание и всё устроит по-хорошему», которые думали, что война ведётся не для захватов, а по необходимости, — для защиты государства. Таких людей Ленин называл добросовестно заблуждающимися оборонцами. Среди всех этих людей эсеро-меньшевистская политика обещаний и уговариваний расценивалась пока еще как правильная политика.

Разумеется, можно смотреть на эту ситуацию по-другому, например, так, как смотрят уважаемые мной академик Юрий Сергеевич Пивоваров или профессор Андрей Борисович Зубов. Мол, это не соглашательство или уговаривание, а «единственно» ответственная политика образованных и «умных» людей, по-настоящему озабоченных «нуждами» государства и призывающих неразумные, отсталые, тёмные толпы людей внять голосу разума и остановиться перед пропастью, собрать все силы и … ударить по немцу и по австрийцу, а также по турку, «оттяпывая» у них Дарданеллы и Босфор с Галицией и Константинополем (так и хочется сказать ещё и с Крымом). Ну, пусть погибнет при этом парочка-тройка миллионов братушек, но зато тогда государство расцветёт и запахнет и умирать не захочется. «Прэлэстно», как говаривал в одном фильме Валентин Гафт. Но кто сделал их такими отсталыми, тёмными и забитыми? Разве не вы, господа? Разве не вы столетиями обращались с ними хуже, чем со скотом — скот нужно накормить, напоить и поместить в чистый хлев, чтобы получать от него молоко и мясо, чтобы лошадка могла тащить плуг, а с этим «материалом» можно было не считаться совсем? Вспомните крик Радищева: «Что оставляем мы им? То, что отнять не можем, — воздух!». (Понимание причин непроходимой отсталости и темноты этих масс объясняет нам и феномен «Ходынки», и феномен «обожания» откровенного людоеда Сталина, и феномен теперешнего «Крым наш!»). И вот теперь «пружина» их терпения сжалась до предела и неостановимый процесс её расжатия уже пошёл. Заигрывания с этой «энергией» могли лишь на короткое время приостановить движение.

Динамическая система российской государственности после Февраля пошла в «разнос». Этому способствовали следующие факты «завоеваний» Февральской революции: декларация отмены смертной казни, дарование равных прав всем гражданам России независимо от пола, вероисповедания или национальной принадлежности. Были отменены дискриминационные ограничения в отношении евреев — в частности, ограничение на место жительства («черта оседлости») и запрет на производство в офицеры лиц иудейского вероисповедания. Граждане получили возможность вступать в любые объединения и свободно собираться на любые собрания. В стране развернулось профсоюзное движение, возникли Фабрично-заводские комитеты, ставшие опорными пунктами рабочего контроля над производством. Победа Февральской революции превратила Россию в самую свободную страну из всех воюющих держав, обеспечив массам возможность широко пользоваться политическими правами. Большевистская партия получила возможность вый­ти из подполья; благодаря объявленной Временным правительством амнистии за политические преступления, из ссылки и политической эмиграции вернулись десятки революционеров, немедленно включившихся в политическую жизнь страны. В апреле из Швейцарии вернулся Ленин, в мае в Россию прибыл Л. Д. Троцкий.

В результате Февральской революции была распущена царская полиция, а её функции были переданы вновь созданной народной милиции. Полицейские офицеры подвергались репрессиям, им было запрещено работать во вновь созданных правоохранительных органах. Это привело к тому, что милиция оказалась не в состоянии воспрепятствовать сползанию страны в хаос и анархию. Ситуация усугублялась всеобщей амнистией (ею воспользовались не только политзаключённые, но и уголовные элементы, которые стали массово наниматься на службу в милицию, преследуя свои криминальные интересы), а также созданием вооружённых отрядов, подконтрольных Советам (Красная гвардия, отряды «рабочей милиции»).

Крупным провалом стала политика демократизации армии, приведшая к резкому падению её боеготовности, массовому дезертирству и множеству эксцессов в виде самосудов над офицерами (аукаются плоды рукоприкладства и высокомерного отношения к низшим чинам). Более того — стремительный развал русской армии в решающей степени способствовал всеобщему распаду системы управления государством. Солдатские комитеты, создание которых было разрешено Приказом Петросовета № 1, непрерывно расширяли свои полномочия, могли отстранять командиров и выбирать новых, вмешивались в вопросы военной стратегии.

Начался распад империи, вызванный разрушением центральной власти. Несмотря на заявленный курс Временного правительства на сохранение «единой и неделимой» России, его практическая деятельность способствовала децентрализации и сепаратизму не только национальных окраин, но и русских областей. Резко усилилось сибирское «областничество» — движение за автономию Сибири.

В связи с половинчатой политикой Временного правительства по вопросу о войне и мире в конце апреля — начале мая возник первый правительственный кризис. Всё началось с пресловутой ноты П.Н. Милюкова, направленной правительствам Англии и Франции. Нота заверяла союзников в том, что все заявления Временного правительства, «разумеется, не могут подать ни малейшего повода думать, что совершившийся переворот повлёк за собой ослабление роли России в общей союзной борьбе. Совершенно напротив, всенародное (?) стремление довести мировую войну до решительной победы лишь усилилось благодаря сознанию общей ответственности всех и каждого». По мнению Церетели (неформального лидера Петроградского Совета): «Если бы Милюков задался целью вызвать разрыв между Советами и правительством, лучшего средства для этого, чем его нота, он найти не мог». Тем временем в Петрограде обстановка была тревожной: рабочие кварталы и солдатские казармы были взбудоражены нотой Временного правительства, напечатанной в утренних газетах 4 мая. Перед Советами встала непростая задача: не допустить отставки Временного правительства, с одной стороны, и «успокоить» готовых к немедленному выступлению рабочих и солдат, — с другой. С этой задачей Советы успешно справились. П.Н. Милюков и А.И. Гучков уходят в отставку. Лидирующий в правительстве А.Ф. Керенский, «перешедший» из «трудовиков» в эсеры, понимая важную роль Советов в руководстве широкими массами людей, приглашает в новое правительство, оставившее своим главой того же кн. Г.Е. Львова, членов Исполкома Петроградского совета. Наступило временное прекращение «двоевластия» в стране. Большевики были против участия представителей Советов в буржуазном правительстве. Стратегически они были правы, что показали последующие события. А вот тактически — это было ошибкой (Ленин, кстати, отметил это: «Мы желали произвести только мирную разведку сил неприятеля, но не давать сражения, а ПК [Петроградский комитет] взял чуточку левее, что в данном случае есть, конечно, чрезвычайное преступление»), которая была продолжена далее, что привело к следующему июльскому кризису правительства и запрету деятельности большевиков. Но давайте по порядку.

 

Вопрос-то в другом: применим ли был европейский опыт к той российской действительности? — Ответ: нет, никак!

Позвольте только предварить рассмотрение дальнейшего хода событий маленькой преамбулой. Чтобы понять, почему Советы шли на соглашение с Временным правительством вопреки воле большевиков, составлявших меньшинство в Советах, надо понимать разницу между меньшевиками и большевиками. Меньшевики стояли за эволюционный путь развития рабочего движения в России. Спора нет, это выглядит основательно, последовательно, по-европейски. Но вопрос-то в другом: применим ли был европейский опыт к той российской действительности? — Ответ: нет, никак! Ни одно государство Европы, и не только, не знало ничего подобного крепостному праву в России! Высокомерно-пренебрежительное отношение к простому человеку, которое испокон веков существовало в России, неизвестно в Европе. Конечно, изуверы были и здесь, но как редкое исключение. Это состояние российского общества привело к разделению его на два почти не пересекающихся множества: бесправное подавляющее большинство трудящихся и кучка людей, назовите их как угодно: аристократами, буржуа, бандитами, присвоивших себе все богатства страны и держащих первую группу в ежовых рукавицах, боящихся, ненавидящих и презирающих её. И между ними небольшая группа, примыкающая то к тому, то к другому множеству, неприкаянная, трусливая и соглашательская русская интеллигенция (за очень небольшим исключением, составившим основную славу России). Что же, эта пропасть между двумя множествами после декларации всеобщего равного права в одночасье исчезнет? Между декларацией и реализацией — «дистанция огромного размера»! Кто из группы аристократов, буржуа или интеллигенции мог тогда обеспечить долгий, трудный, полный опасностей непонимания и ожесточения поступательный путь ликвидации разрыва между этими множествами и постепенной гармонизации общества? А ведь, судя по решению военного вопроса Временным правительством, аппетиты буржуазии и помещиков были непомерные, и только боязнь революционного процесса заставляла их идти на какие-то уступки, скрипя зубами. Только один человек в России видел путь выхода из этого тупика: под руководством самого «передового» класса, которому «терять нечего, кроме своих цепей» (так называемая «диктатура пролетариата»), постепенно (в течение может быть столетий!) преодолеть эту темноту и отсталость, развернуть производительные силы России на созидание экономики, культуры (не буржуазной), небывалого подъёма страны. Это был В.И. Ульянов (Ленин)! Вне России это понимали Уинстон Черчилль и индийские Махатмы, передавшие через Николая Рериха приветственное послание Ленину с пожеланием успехов на его пути. Путь был чрезвычайно скользким, замыкающим всё фактически на одного человека, но малая вероятность осуществления всё-таки была. Об этом можно судить, по крайней мере, по успехам Китайской народной республики.

Стратегически любое соглашение с буржуазным по своей сути Временным правительством повернулось бы в конечном итоге против движения широких трудящихся масс. А вот тактически время перехода власти к Советам ещё не пришло! И это доказали последующие события. Антиправительственные выступления 3-5 июля 1917 года в Петрограде последовали за военным поражением на фронте (во имя тех же Дарданелл?!) и правительственным кризисом (уходом из правительства пятерых министров-кадетов). Июльские события нарушили неустойчивое равновесие сил между Временным правительством и Петросоветом. Волнения, начавшиеся со стихийных выступлений солдат 1-го Пулемётного полка, рабочих Петроградских заводов, кронштадтских матросов под лозунгами немедленной отставки Временного правительства и передачи власти Советам, проходили при непосредственном участии анархистов и части (!) большевиков. Левый экстремизм вызвал отпор правых сил. В итоге демонстрация 3-4 июля 1917 г. закончилась кровопролитием. Июльские события привели к травле большевиков со стороны властей, выдвинувших версию о причастности Ленина к шпионажу в пользу Германии. Убедительных доказательств шпионской деятельности Ленина, однако, так и не было предъявлено, и даже бегство Ленина и Зиновьева из Петрограда и их переход на нелегальное положение не повлияли серьёзно на отношение народа к большевикам. Ленин получил хороший урок того, что нельзя насильно ускорять исторический процесс, ситуация должна созреть, но главный урок — не объединять своих действий с другими силами (в данном случае с анархистами, которые были основными «бузотёрами» в этих событиях).

В результате подавления большевистского выступления в июле произошёл резкий крен российского общественного мнения вправо, вплоть до неприязни к Советам, и вообще ко всем социалистам, включая умеренных эсеров и меньшевиков. Однако Временному правительству, одержавшему временную политическую победу над большевиками, так и не удалось исправить стремительно ухудшающееся экономическое положение. За восемь месяцев нахождения у власти Временного правительства рубль обесценился примерно во столько же раз, во сколько и за предыдущие два с половиной года тяжёлой войны. В июле-августе 1917 года стремительно продолжало ухудшаться снабжение Петрограда — как населения хлебом, так и многочисленной промышленности сырьём. Частые перебои в снабжении заводов провоцировали их закрытия и забастовки; не сумело правительство справиться и с массовыми самозахватами крестьянами земли (всё тот же вовремя не решённый вопрос о земле!).

Результатом стала стремительная радикализация общественного мнения, которое всё сильнее поляризовывалось (два почти непересекающихся множества!), и отвергало умеренные альтернативы (время примирения двух непримиримых множеств прошло), склоняясь либо (1) к идее сильной власти с правой ориентацией, либо (2) к большевикам. После июльских событий и вплоть до подавления Корниловского выступления в обществе на короткое время начали доминировать правые, т.е. оно склонялось к первому сценарию. Августовское Московское государственное совещание, задуманное Керенским как форум для примирения всех российских политических сил, на деле превратилось в трибуну правых, в первую очередь генералов Каледина и Корнилова. В том конфликте между Керенским и Корниловым, который наметился немного раньше совещания, я с большей симпатией (чисто по-человечески) отношусь к Лавру Корнилову — настоящий «вояка», без излишних сантиментов, но и без излишней жестокости, он олицетворял собой человека спокойного, уверенного в том, что он делает, без всякого намёка на «подковёрные» аппаратные игры и самолюбование. В отличие от него Керенский — неуверенный, нервический тип, не лишённый самолюбования, в последний момент «оттолкнул» Корнилова и «подписал тем самым стране смертный приговор, и в то же время до конца не верил, что поступил правильно, все время колебался и в конце лета находился в состоянии аффектации, шока, об этом есть многочисленные воспоминания общавшихся с ним лично в те дни. Керенский совершил роковую ошибку» (из википедии). В этом выводе о Керенском чувствуется определённый «душок» близорукости. Действительно, допустим, что Керенский до конца поддержал бы Корнилова и мятеж бы удался на короткое время, пройти мирно до конца этот эпизод всё равно в той ситуации не смог бы. Одному «множеству» вряд ли удалось бы другое «множество» загнать обратно в «конюшню». Это бы не обошлось без большой крови и, скорее всего, развязало бы гражданскую войну. Колебания Керенского, вызванные скорее боязнью потерять власть, передав её провозглашённому диктатором победившему Корнилову, в действительности остановили кровопролитие. Керенский оказался «чуточку» прозорливее теперешних комментаторов из википедии. Корниловский мятеж был подавлен. Путь к Октябрю открыт!

 

Далее события развивались по второму сценарию (см. предыдущий абзац). Советы быстро большевизировались. Меньшевеки и эсеры быстро теряли доверие рабочих и солдатских депутатов. Период попыток остановить «выпрямление пружины» народного терпения подходил к своему концу. Давайте рассмотрим «механизм энергетического движения» этой «пружины» в наиболее общем виде от Февраля к Октябрю.

В феврале концентрация «потенциальной энергии» народного терпения достигла своего пика. Можно сколько угодно говорить (Юрий Сергеевич и Андрей Борисович, см. выше) о том, что экономическая и хозяйственная ситуации были не такими уж провальными, а отставание армии от требований войны преодолено в 1916 году. Армия, мол, к весенне-летней кампании 1917 года была хорошо экипирована. Положение с продовольствием тоже было не столь уж плохим. Перебои с поставкой хлеба в Петроград были скорее «технического» характера, чем следствием неурожая или неспособности государственной системы удовлетворять элементарные потребности общества. Причина же взвинченного состояния «энергии» масс была на самом деле совсем другая: интерес к войне, её необходимость и обоснованность для подавляющего большинства трудового и армейского люда были потеряны скорее всего безвозвратно. Можно в данном состоянии умов опять же винить большевистских агитаторов или каких-нибудь «агентов влияния». «Поезд» всё равно ушёл! С чем ассоциировалось в сознании широчайших народных масс развязывание этой преступной войны? С самодержавием. Хотя, по «глубоким» размышлениям «либеральных» историков, здесь возможны были разные соображения. В какую сторону было направлено остриё народного гнева за эту войну? В сторону самодержавия. Оно и пало! Декларация прав и свобод всех граждан, последовавшая сразу за Февральской революцией, была необходима, но — «оглушительна» для тех, кто до недавнего времени был тёмен, отстал и бесправен. «Пружина», всё более ускоряясь, «покатилась» обратно, набирая «кинетическую энергию». Советы играли поначалу сдерживающую роль, не позволяя этой нарастающей «энергии» разнести государственную машину в пух и прах. Но соглашательство с по сути буржуазным Временным правительством, которое не решило ни одного (!) из перечисленных выше вопросов, да и не стремилось к этому, оставляя всё на «откуп» Учредительному собранию, — это соглашательство стало терять свою обоснованность и актуальность в глазах населения. Не состоявшийся путч Корнилова обнажил всю консервативность и даже реакционность на словах выступавших за «дело революции» кадетов — опоры Временного правительства, социалистов-революционеров (эсеров) и меньшевиков (не всех, разумеется). В рядах большевиков также не было единства. Приведённая выше цитата из Ленина о «чрезвычайном преступлении» Петроградского комитета большевиков, «взявшего чуточку левее», подтверждает это. Среди их наиболее ярких представителей не было недостатка в любви к яркой, но пустой революционной фразе. Грешил этим и Л.Д. Троцкий, только недавно примкнувший к большевикам, сюда можно отнести и Л.Б. Каменева, и А.М. Коллонтай. Лозунг «Вся власть Советам», звучавший категорично, но по существу правильно, требовал более гибкого подхода, а ситуация менялась быстро. Но, несмотря на эти разброд и шатания, логика «разжимающейся пружины» двигалась к Октябрю! Читайте об этом совершенно забытую монографию-репортаж Джона Рида «Десять дней, которые потрясли мир».

Был ли это рок России? В каком-то смысле — да. Всей своей тысячелетней историей Россия обеспечила себе такой конец, подарив нам напоследок образцы удивительной поэзии, литературы, музыки и, наконец, философии. Водораздел между двумя почти непересекающимися множествами преодолеть так и не удалось до сих пор! Аристократов сменили буржуа, а буржуинов — «другие», власть всё равно осталась варяжской. Идеи Октябрьской революции прижились совсем на другой почве. На этой «оптимистической» ноте позвольте мне закончить моё повествование…