Ирина Кернер, Израиль

С художником Вениамином Клецелем я познакомилась на иерусалимской выставке. Работ его до этого я никогда не видела и даже не слыхала имени. Узнав, что меня интересует живопись, он пригласил заходить в его мастерскую.

Простота, ненавязчивость и внимательность к окружающим сразу расположили меня к нему. Тем не менее я решилась позвонить не сразу, – то  ли из робости, то ли из опасения быть разочарованной. Хороших художников встречаешь не часто.

Через какое-то время я всё же договорилась о встрече.

Мастерская расположена в центре города, в старом двухэтажном  доме. Нижний этаж занимает реставратор мебели. “Какое очаровательное соседство,– мелькнуло в голове, – художник и мастеровой…”  Поднявшись по лестнице на второй этаж, я увидела табличку с надписью: “СТУЧАТЬ”. На мгновение у меня перехватило дыхание, словно за дверью скрывалась какая-то тайна. Я осторожно постучала. И тут же услышала ласковое: “Войдите!..”.

Я вошла – и застыла. На стенах, полках, на полу, всюду – картины, да какие!…  Словно приоткрылась дверь в необыкновенный, ни на что не похожий мир.

Темы произведений разнообразны. Здесь соседствуют натюрморты, пейзажи, портреты, композиции с животными и людьми. Разнообразна и техника. Сочный восточный колорит сочетается с приглушёнными, сдержанными тонами. Трудно поверить, что всё это принадлежит одной кисти.

Мастерская светлая, просторная и очень уютная. Мебели в ней немного: стол, диван, маленькая тумбочка. На столе предметы, которые могут быть использованы для работы с натуры, – впрочем, это в основном нужно его ученикам. Сам художник никогда не работает с натуры. Все его вещи созданы по воображению или по памяти.  

Хозяин одну за другой достаёт картины, показывает и затем быстро возвращает на место. Работ так много, что не хватило бы дня, чтобы все их изучить. Мне приходится довольствоваться беглыми впечатлениями.

В мастерской специально для демонстраций есть золотая рама, – своего рода инструмент для оценки работ. В этой раме, говорит он, картина сразу выигрывает.

Мне в каких-то случаях кажется, что простота обрамления более гармонировала бы с настроением картины. Однако отношение художника к своим произведениям – дело интимное. Оно напоминает заботу о любимой женщине, которую хочется одеть понарядней.

Доброта и какое-то детское простодушие хозяина очень подкупают. Он ставит только что законченный холст в середине комнаты, ближе к свету, и говорит, обращаясь не то ко мне, не то к себе самому: “Ну, как? Смотреть можно?” 

Он интересуется моим мнением о своих работах, не скрывая и того, что думает о них сам. Его доверие трогает. Об одной из картин он откровенно заявляет, что она ему не нравится. “Это лицо – какое-то уж чересчур статичное…” – говорит он. Во взгляде круглых чёрных глаз продавца на холсте есть что-то кукольное. Весь его облик свидетельствует о силе, здоровье; это настоящий сын базара.

Одна из последних работ художника написана во время посещения друга, живущего на севере страны. Большое лицо занимает весь холст. Сзади – горы. Создаётся впечатление, что появление человеческого лица является для природы неожиданностью. Оно будто бы нарушает строй вековечного порядка.

Другой мотив, появившийся в это же время – виолончелист. Едва намеченный контур фигуры с инструментом почти сливается с тёмно-красным фоном.  Музыкант словно растворяется в звуке, вызывая чувство умиротворения.

Как-то по-особенному запомнилось изображение рыбы на фоне городского пейзажа. В отличие от других работ, в которых присутствие рыбы составляет  только часть композиции,  здесь она – центр внимания художника. Появление рыбы в чужеродной стихии выглядит интригующе.

Оригинальна и неожиданна работа  “Музыканты в городе”. Вид людей искусства в городской среде пробуждает, – как знак чего-то живого, нетипичного.

В полотнах художника чувствуется особая связь с землёй, с истоками мудрости. Даже тема одиночества, которая нередко возникает в его произведениях, не вызывает пессимизма.

“Я – реалист,” – утверждает Клецель.

 

 

 

Реализм Вениамина Клецеля – не в точности изображения, не в деталях, а в проникновении в сущность натуры. Его портреты зачастую утрированы и достигают уровня резкого (но при этом никогда не грубого) обобщения. Очень выразителен портрет поэта И.Губермана. Поэт похож и на бойца, и на клоуна, но, может быть, это  – только маска, скрывающая иронию?

О работах В.Клецеля можно сказать, что они дают представление не столько о характере человека, сколько о его состоянии в какой-то момент. Один из интересных примеров – “Больной художник.”

Во взгляде лежащего художника – отрешённость. Но в то же время – кроткое смирение, приятие естественного завершения жизни.

Контрасты красного, жёлтого, зелёного создают ауру внутреннего мира художника. Фактически, тут перед нами  – опыт целой жизни, плод большого творческого пути. 

Всё, что привлекает внимание В.Клецеля, вызывает в нём живой интерес. Он не критикует людей, а показывает их такими, какими видит, стараясь выявить их лучшие качества. Изображая сцену игры в покер, он игнорирует свойственную картёжникам  мелочность. В глазах его игроков – напряжённое ожидание. И  хотя понятно, что сейчас они  далеки от благородных побуждений,  легко представить тех же людей ожидающими небесного откровения.

Это не значит, однако, что художник относится одинаково ко всем явлениям жизни. Сравнивая его портреты с сюжетами, посвящёнными сценам быта, невозможно не обратить внимание на уровень глубины, меняющийся в зависимости от исследуемого объекта. К примеру, библейского Иосифа художник видит совсем не так, как простых верующих. Его Иосиф – это мученик. Глаза полузакрыты; взгляд направлен  внутрь, в себя. Для него не существует ни времени, ни пространства; есть только боль и страдание.  Но в этой отстранённости чувствуется внутренняя сила, способность к духовному прозрению.

 

 

Картины, изображающие религиозных евреев, выглядят иначе. “Ле Хаим!” – полотно, живописующее субботнюю трапезу. Здесь всё сводится к очарованию праздника, – “любви счастливого момента”, когда верующие чувствуют себя единым целым. Художник находит в этом свою прелесть, потому что подобные моменты дают человеку возможность ощутить свою причастность к тайнам бытия. Но для самого живописца настоящая жизнь – в поиске, творчестве, самоотдаче. Изображая людей искусства (среди которых важное место занимают художники), В.Клецель создаёт образ человека, способного преобразовать окружающий его мир. Большая часть этих портретов показывает творческую личность во время размышлений, в момент начала творчества. “Художник постоянно пишет и рисует, – говорит В.Клецель. – Не обязательно берёт карандаш, но всё время думает, размышляет.”   

В “Местечковом художнике” сидящий художник, занимающий всё пространство картины, похож на инопланетянина. Кажется, что он никогда не встанет, никуда не уйдёт отсюда, потому что это – его место, его собственный, только ему одному принадлежащий мир.

 

 

 

 

Герой работы “Художник и петух” внимательно изучает яркого, живописного петуха. Однако сама по себе красота – ещё не повод для творчества. Можно заметить, что взгляд художника скользит мимо петуха. Может быть, петух, которого мы здесь видим, – новое художественное творение. А может быть, сразу два творца – природа и художник – взялись параллельно за кисть.

В “Раздумье” отношения художника с натурой показаны иначе. Тут мы видим сидящего за столом человека, погружённого в глубокие размышления. На столе – знакомые атрибуты. Палитра, рыба, вино, – излюбленные объекты живописца. Но сейчас они ему не нужны. Его единственный инструмент – голова. Без мысли творчество невозможно.

 

 

 

Наверно, не случайно человек творчества иногда чувствует необходимость  забыть о своём ремесле. “Формирование художника –  длительный процесс, – говорит В.Клецель. – Почему должны быть интервалы? Надо забывать свои работы. Совершенствоваться. С каждым периодом, по капельке, что-то прибавляется. Главное – оставаться самим собой.”

Любовь к обыденному сочетается со способностью художника не зависеть от того, что вызывает привычные ассоциации. Его мир не так прост, как мир тех его персонажей, которых можно встретить на улице или на рынке. Если эти миры пересекаются, то чаще всего благодаря счастливой случайности, – например, когда художник гуляет по городу или смотрит в окно. Он говорит, что иной раз мелочь, подмеченная во время прогулки, может вызвать появление нового образа.  

Особенное сочувствие вызывает то, что перенесённые с улицы на холст земные персонажи В.Клецеля  тянутся к той реальности, которая им в жизни практически неизвестна.

В работе “Нахлаот” две женщины, повёрнутые к зрителю спиной, наблюдают красный полумесяц за забором одноэтажного дома. Стены не укрывают человека от города, всепроникающего. Пылающий в темноте полумесяц – это огонёк надежды, короткое напоминание о вечности.

 

 

О “Едоках арбуза” можно подумать, что сидящие совершают некое таинство. Они держат ломти арбуза осторожно, бережно, как будто в их руках – волшебный инструмент. Словно ждут, что этот “инструмент” отомкнёт для них невидимую дверь.                     

Живописец В.Клецель не увлекается анализом. Его двигатель – интуиция.  Хотя сам он чаще оценивает свои работы с точки зрения техники, в них есть интересные, глубокие мысли. Его произведения дают свободу воображению зрителя, не ограничивая в возможностях интерпретации.

Некоторые работы художника, написанные просто от души, под впечатлением от какого-нибудь эпизода, вызывают мистическое чувство. Одна из них – “К молитве”. На картине – фигуры людей, направляющихся в синагогу. Глядя на них, можно подумать, что это не люди, а горы, устремившиеся к свету. “Однажды я  увидел на улице религиозных. Вдруг – ветер, ну прямо шторм!.. Раздул пальто! Это меня на что-то натолкнуло… “

В работах художника видно не столько идейное развитие, сколько смена настроений, в зависимости от которых остаётся ощущение радости либо глубокая задумчивость.

“Иногда хочется праздника”, – говорит Клецель.

Работая в мастерской, художник делает праздником каждый день, отмечая его появлением нового произведения. Такой же праздник иногда чувствуешь, когда гуляешь по Иерусалиму. Работы, посвящённые Иеруса-лиму, больше всего похожи на мечту о несуществующем городе. Улицы Иерусалима на полотнах превращаются в тайну.

Эта тайна – сам автор. Его не заботит, как другие относятся к его любимому городу. Он находит в нём то, что ему нужно, – этого достаточно.

Художник отдаётся своей работе целиком. Это качество характерно и для его персонажей. Его рыбаки держат рыбу, как художник – свою палитру. Неважно, что интересует человека. Страсть, преданность делу, любовь к жизни – вот это и есть самое главное.

 

 

Художник Вениамин Клецель говорит об искусстве:

• Я считаю, что прежде всего должна быть живопись. Это – экспрессия. Чувство, которое выплёскиваешь на холст. Работаешь не для кого-то, а для себя. Ты – свой собственный критик.
• Какие-то задачи реализуются, какие-то – нет. Важен сам процесс. Я беру кисть и работаю; получится – получится, нет – нет. Может быть, этот процесс доставляет и радость. Главное – писать талантливо. Всё должно идти от сердца.
• Я думаю, что живопись аранжируется, как музыка. Стоит убрать один мазок, – и всё распадается.
• Главное – раскрыть свою природу. Вытащить своего двойника.
• Что такое интуиция? Это эрудиция. Накопление. Знание психологии и т.д. В процессе работы открываешь себя.
• Цель искусства – очистить человека.
• Художник обнажает себя.
• Во время соцреализма основная масса художников работала визуально (не осмысливая, а копируя натуру). Соцреализм давал только мастерство.
• Художник должен быть искренним, честным – прежде всего перед собой. Гойя, Веласкес писали, потому что они не могли не писать. И тогда тоже был диктат. Художник всегда находится под прессом.
• Все болезни проходят, когда становишься перед мольбертом. Есть вещи, которые ты обязан написать. Бывает, что вынашиваешь какой-то замысел, а он не реализуется. Иногда начинаешь писать реалистично, а потом от этого отказываешься. Задача – вытащить свет изнутри.
• Если повторять то, что видишь, это будет скучно. Надо делать по-другому.
• Откуда это приходит? Где-то что-то увидел. Например: был на базаре, увидел апельсины, арбузы. Пятна… Какая-то мелочь. Всё. Достаточно.
       Из окна я увидел полоску моря. И это уже на что-то натолкнуло меня. Сам объект неважен. Во всём есть я. Через объект я выражаю состояние. Может быть, волнуют не глобальные вещи, а что-то бытовое.
• Критерий оценки: картина должна быть интересной, а не красивой.
• Живопись – вещь тихая, спокойная.
• Я за то, чтобы вещь была современной, той эпохи, в которой ты живёшь.
• Перерывы в работе? Только если заболею или куда-то уеду. Художник постоянно пишет и рисует. Не обязательно берёт карандаш, но всё время думает, размышляет.
• Возвращение к теме? Одну и ту же тему каждый раз решаешь по-разному.
• Учатся все. Должна быть среда для формирования. Формирование худож-ника – длительный процесс. Нужно совершенствоваться. Чтобы не было видно твоего пота, усилий. С каждым периодом, по капельке, что-то прибавляется. Главное – оставаться самим собой.
• Есть художники, которые ориентируются во времени. Я далёк от этого. Я делаю то, что нахожу нужным.
• Я не представляю себе заранее того, что напишу. Картина рождается в процессе работы.
• Почему должны быть интервалы? Надо забывать свои работы. Когда пишешь – это другая жизнь.
• Если будешь восхищаться своими работами, то это – потолок.
• Я не делю людей на понимающих и не-понимающих. Но то, что делаешь, делаешь прежде всего для художников. Художники понимают лучше.
• Я участвую в том, что происходит в мире. Я сострадаю людям. Поэтому часто у меня бывают серые, пессимистические вещи.
• Мне нужен душевный покой. Прекрасно, когда рядом человек, который тебе помогает. Любовь должна расти. Мне всегда импонировало то, что моя жена поёт. То, что она – личность, человек искусства.
• Я никогда не удовлетворён работой. Я продаю работы сравнительно дёшево. Совершенно не люблю деньги.
• Во всём должна быть эстетика. Мои предки были портными. Каждый хороший мастер – это художник.