(Продолжение. Начало читайте в АБ №№ 18, 19)

---

Журнал продолжает знакомить читателей с реальным процессом становления американского бенедиктинского монастыря, недавно возведённого в статус аббатства, чьей целью было и остаётся “создать монастырь на тысячу лет”. Возводя первые постройки своего комплекса в сельском, по преимуществу, Чероки Каунти (штат Оклахома), неподалёку от “Потерянного города” (Lost City), монахи начинают второе десятилетие своего существования с неизменным стремлением сделать монастырь и свою жизнь в нём настолько же настоящими и прочными, как их вера. Главный помощник в этом – древний устав и заложенный в нём девиз бенедиктинцев: Ora et Labora (молитва и работа).

---

 

АББАТСКИЕ ЧТЕНИЯ: ОТДАВАЯ ДЕСЯТИНУ

Когда доходит до “здесь и сейчас”, место занимают пророки весны и пророки светопреставления, – говорит брат Филип Андерсон, аббат новообразованного оклахомского монастыря. – Здесь в аббатстве Клир Крик у нас больше оснований думать в категориях весны”. Община монахов разрастается даже быстрей, чем это предполагалось.

Среди отличительных черт недавних весенних церемоний приёма в монастырь – юный возраст новоявленных иноков. Проходя стадии, установленные в настоящей форме почти полтора тысячелетия назад, “гость” монахов становится монахом сам. Кому-то может показаться, что эти молодые люди отказываются от жизни, по-настоящему ещё не начатой, ещё не успев толком понять себя. Что помогало им определять указатели, ведущие к перекрёсткам судьбы, когда в их распоряжении были все возможности решить свою жизнь иначе, а в поисках желаемых ориентиров приходилось довольствоваться редкой и зачастую противоречивой информацией? Как они нашли в себе решимость для пожизненного обязательства? В чём черпали внутреннее и внешнее руководство, открывая для себя путь монашеского посвящения и определяя ценность такого необычного выбора?

Блюдя отвоёванные у жизни позиции, цивилизованный общественный мир чувствует себя обязанным пресекать то, что в его глазах выглядит заранее обречённой утопией, хотя утопичность в малых дозах невинного флирта допускается для поддержки разрыва между субъектом и объектом, знанием и его потенциальным обладателем. Такое положение затрудняет поиск верного представления о культуре.

Прозрения по части культуры не всегда приобретаются без конфликта. Когда в семидесятые годы студент, впоследствии ставший одним из основателей Клир Крик, решил под впечатлением от идей Бенедикта Нурсийского принять католичество и стать монахом (что и сделал), его родители обратились с жалобой к администрации университета, обвиняя учебный курс в дурном влиянии. Вследствие этого популярная университетская программа “Объединённые гуманитарные науки” была закрыта.*

Подобные случаи помогают понять, почему монашеские уставы столь тщательно оговаривают безупречность формальной стороны отношений с орденом.

Общество заинтересовано в будущей трудоспособности своих потенциальных членов и готово инструктировать родителей в том, как объяснить юному наследнику, откуда появляются младенцы. Но где же он найдёт объяснение того, откуда берётся культура? Остаётся ли она вообще культурой – языком посредничества между небом и землёй?

Молодое поколение аббатства Клир Крик не откладывает решения насущных вопросов, отвечая на них действием. Спеша разрубить гордиев узел зависимости от мира, оно оставляет при себе единственную связь – с аббатством: как посредником между собой и внешними влияниями.

Вступая в братство, представители молодого поколения становятся причастными той практике, которая по возрасту и глубине превосходит семейные авторитеты и предания. Монашеское послушание означает, в определённом смысле, подчинение вековому повелению жертвовать десятину. Закон Моисея велит отложить для принесения в жертву десятую часть урожаев и стад, как выражение благодарности и залог будущего благословения. По ходу цивилизации, сохранявшей религиозную ось, сохранялся и обычай десятины. Аналогом служили и различные формы религиозных пожертвований: переданная в дар собственность, например, или направляемые в монастырь дети. Последняя традиция легко прослеживается от библейских корней (достаточно вспомнить случай Самуила, посвящённого матерью в священники в знак благодарности за чудо рождения сына).

Глава 59 Устава Бенедикта “О сыновьях благородных и бедных, которые предлагаются” определяет условия добровольного приношения десятины в форме передаваемых в монастырь детей. Тридентский собор XVI века фактически отменил эту практику, установив недействительность приёма юношей до шестнадцати лет. Однако, как отмечает аббат и выдающийся богослов Пол Делатт в своём комментарии к этой части Устава, “если мы правильно оценим вопрос факта и вопрос права, исторический и доктринальный аспекты этого дела, важно, чтобы наши суждения не были затронуты современным законодательством и в особенноcти ослаблением религиозного чувства”.

В течение нескольких столетий рассуждения об исторической практике передачи детей в монастыри часто носили циничный оттенок. Да и Делатт не отрицает, что “несомненно, нарушения и недостатки допускались иногда при этих преждевременных поступлениях…”. Однако, замечает он, описывая меры, которыми религиозные власти в итоге изменили устав, чтобы позволить преждевременным облатам возвращаться в мир, не проходя полного поступления, эти изменения вовсе не означают, что прежнюю дисциплину следует считать ошибочной или непомерной или говорить о ложной интерпретации устава. Просто, как сказано, “вера народов устарела”.

Насколько молодыми по сравнению с принесённым родителями младенцем можно назвать тех, кто вливается в монастырь сегодня? Планка достаточной зрелости всё больше отодвигается, откладывается под предлогом, что “нужно время, чтобы посеять дикий овёс”, иначе говоря, дать юнцу “перебеситься”. Вероятно, требуется особый дар понимания, чтобы оценить красоту отказа молодого человека от притязаний тщеславия и выгод. Этот отказ, конечно, происходит параллельно с работой совести и при участии духовного наставника. Однако за пределами монастыря мало кто склонен доверять как объективности наставлений, так и здравомыслию молодого адепта в вопросе развития собственной души. Многие сегодня едва ли признают обоснованность монашеского пути вообще.

Возражения, замечает Делатт, как правило, имеют в своей основе отсутствие должного понимания значения послушания: “… Когда сенатор Тертулл предложил своего сына Пласидия св.Бенедикту, … он верил, что обеспечивает сыну безопасность и вечную жизнь, и был убеждён, что ни ребёнок, ни Бог никогда его за это не осудят. В действительности большинство детей, определяемых подобным же образом, впоследствии с радостью поддерживали решение, принятое за них.”

Сегодняшние новички, переживая испытательный период, предшествующий поступлению, вполне могут сожалеть о том времени, когда, согласно представлениям основателя ордена, они могли быть определены в монастырь, не дожидаясь личной консультации. Монастырь – надёжная семья, и Делатт отмечает, что “никакое земное отцовство никогда не приближалось к отцовству Бога настолько, как у св.Бенедикта”.

Преимущества молодости не исчерпываются той свободой, которой родители желают своим детям, и той волей, которой желает себе юность. Существуют и высшие планы и сценарии для тех, кто к ним предрасположен с малых лет. А когда же молодость кончается? Кто-то скажет, что в тридцать лет, кто-то – что в пятьдесят… Настоятельности призвания всё это одинаково чуждо.

Есть семьи, в которых решение детей посвятить себя духовной деятельности считается благословением. Отделение ребёнка от мира кровных связей для духовного служения помогает возвысить, осмыслить труды всей его семьи. Хочется надеяться, что семьи новых монахов Клир Крик способны оценить выпавшее им благо и поддержать сыновей своим одобрением.

В противном случае обеим сторонам не избежать сожалений. “Ваши сыновья и дочери вам не повинуются… – пел Боб Дилан, – Уйдите с дороги, если не можете протянуть руку”. Нечто подобное и Фома Аквинский мог бы сказать своим родителям, пославшим к нему проститутку, чтобы помешать стать монахом.

Бунт смены поколений существует во многих видах и преследует разные цели – будь то ради бегства в мир, как в случае блудного сына, или бегства от мира, как происходит с бенедиктинцами, или в чём-то между. Сам св.Бенедикт, как пишет Делатт, “знает, что человек волен как вступать, так и не вступать в монашеское состояние, и что для многих из тех, до кого дойдёт его призыв, монашеская жизнь не необходима ни для исправления жизни, ни для утверждения в добре; он не путает правила и советы; и всё же мы можем сказать, что он облегчает свою задачу”. Бенедикт, скорей, полагает монашескую жизнь наиболее прямым и верным путём к постижению истины.

Монастыри всего лишь указывают на существование непосредственного пути к духовным богатствам. В Клир Крик идеалистическое восстание означает возможность повиноваться идеалу, стремиться к истинному определению совершенства. Монахи – в том числе молодые – делают это, выплачивая себя, как десятины.

Известно, что монастыри способны спасать не только в духовном плане. Было ли сохранение произведений Аристотеля и других авторов античности актом духовного или мирского значения? А научные разработки? А методы сельскохозяйственной культивации? Да и отцом генетики называют монаха. Всё то, что воплощает возвышенное слияние священного и светского, чаще всего обнаруживает корни, уходящие в монастыри. Непризнание этого теми, кто пользуется дарами цивилизации, можно сравнить с формой грабежа, сопровождаемого расточительством с сообразными потерями и подобного буквальным ограблениям монастырей на протяжении истории или грабежу Византии во время крестовых походов. Современность по преимуществу остаётся в неведении относительно ударов, нанесённых монашескому наследию. И не может не терять от их последствий. Пока сами монахи снова и снова возрождаются и принимают новых монахов.

Казалось бы, сегодняшние иноки-новобранцы имеют в своём распоряжении намного больше альтернативных возможностей, чем их средневековые предшественники. Многие считают, что мы теперь живём в век науки или, быть может, по-прежнему гуманизма, и что схоластическая философия золотого века монастырей давно исчерпана. Но что значит наука, что значит гуманизм в цивилизации, которая не платит своей десятины?

Веря в необходимость отдавать Богу Богово, платя и за тех, кто сам за себя не платит, монахи жертвуют не десятую часть имущества, а всё, что у них есть. Это тоже свобода. Писатель Джек Керуак, былой католик, писал о  своей любви к “безумцам, тем, кто безумен жить”. И разве не безумное желание жить побуждает бенедиктинцев век за веком подниматься в ночи, чтобы петь хвалу Творцу?

Но за “безумием” устав опирается на стабильность, подчёркивая её приоритет с самого первого дня жизни монаха в общине. Новичок проходит тщательное испытание, прежде чем дать окончательную присягу. Частное лицо редко сталкивается с присягами настолько сверхъестественной торжественности. Но монах, как часть братства, является наследником векового сокровища, и строгость устава, напоминающая армейскую, учит его не растрачивать своё наследство.

В Клир Крик молодёжное восстание нового поколения происходит под руководством старших, тех, кто когда-то сам поступил так же и уже перешёл туда, где возраста нет. Юноша распростёрт на полу ниц. Когда он встаёт, это уже другой человек. В такой момент нельзя позволить себе не умереть, как нельзя позволить себе затем не воскреснуть – если хочешь жить, если хочешь значимости в масштабах больших, чем неосведомлённая воля. Делатт определяет это так: “Власть выбрать зло или меньшее добро, личная независимость по отношению к добру и злу, узкий и ревнивый индивидуализм – что же все это, как не ущемление свободы? Истинная свобода заключается в глубокой принадлежности, в сознательном и желаемом присоединении к добру и Богу”.

О больших и интимных тайнах трудно говорить и трудно увидеть их изнутри. Но они происходят, становятся реальностью. Аббат Филип Андерсон говорит об этом просто: ““Братья по оружию”, как мы назвали группу из четырнадцати монахов, положиливших здесь основание в 1999 году, умножились (возможно, мы наберём сорок или около того к концу года), и число, которого мы думали достичь первоначально, то есть около шестидесяти, уже не кажется столь гипотетическим”.

 

* В августе 2011 года Клир Крик принимает в своих стенах коллоквиум, посвящённый Джону Синьору, одному из ведущих профессоров этой программы, уже ставшей легендарной.

 

Перевод с английского.

---

Из УСТАВА св.БЕНЕДИКТА

VI в. (фрагмент в переводе редакции)

58. О ПОРЯДКЕ ПРИНЯТИЯ БРАТИЙ

 

Для того, кто первоначально приходит к обращению, не делайте входа лёгким, но, как говорит Апостол, “Проверяйте дух, от Бога ли он”. Поэтому если пришедший упорствует, стуча в дверь, и если после четырёх или пяти дней видно, что он терпеливо сносит нарочитую оскорбительность обращения и препятствия, чинимые его входу, и настаивает на своем прошении, позвольте ему быть удостоенным входа и пребывания в гостинице на несколько дней. После дозвольте ему быть в келье новоначальных, где он будет размышлять, есть и спать.

Пусть к нему будет приставлен тот, кто опытен в стяжании душ, кто может наблюдать за ним с пристальной заботой и ревностно судить, воистину ли он ищет Бога, рачителен ли к работе Божией, к послушанию и укорам. Пусть ему будут раскрыты все тяготы и суровости, которыми мы идём к Богу. И если он твердо пообещает настойчивую неуклонность и постоянство, после срока в два месяца пусть этот Устав будет прочитан ему целиком, и обратитесь к нему так: “Вот закон, под которым ты желаешь бороться; если можешь соблюдать его, входи; если не можешь, отойди по своей воле.” Если он по-прежнему стоит твёрдо, пусть снова будет взят в указанную келью новоначальных и снова испытан в терпении. И по прошествии срока шести месяцев, пусть Устав будет прочитан ему опять, чтобы он мог знать, во что вступает.

И если, упорствуя на своём, он обещает всё соблюдать и выполнять все приказания, тогда дозвольте ему быть принятым в братство. Но пусть он понимает, что это требование закона Устава, что с этого дня он не может ни удалиться из монастыря, ни стряхнуть со своей шеи иго Устава, которое после столь продолжительного обдумывания он был волен отвергнуть или принять.

Дайте тому, кто принимается, принести перед всеми, в церкви, обещание постоянства, исправного поведения и послушания. Этот обет даётся в присутствии Бога и Его святых, так что если бы он когда-либо отступился, он знал бы, что будет осуждаем Тем, Кого оскорбляет. Об этом своём обещании пусть напишет петицию на имя святых, чьи мощи здесь покоятся, и присутствующего здесь аббата. Пусть напишет петицию собственной рукой, или по крайней мере, если он не знает грамоты, пусть другой пишет по его просьбе, а он пусть поставит подпись и положит своей рукой на алтарь. Когда он положил его туда, пусть новоначальный начинает такой стих: “Прими меня, О Господи, согласно Твоему слову, и буду жить; не посрами меня в надежде моей” (Пс.118[119]:116). И пусть вся община дважды ответит этому стиху, добавляя: “Слава Отцу”. После этого пусть новоначальный брат прострётся у ног всех, чтобы они могли молиться за него; и с этого дня пусть он считается в числе братства.

Если он имеет какую собственность, пусть заранее отдаст это бедным или при всех жертвует монастырю, ничего не оставляя себе, поскольку знает, что с этого дня не будет иметь власти даже над собственным телом. Поэтому тут же, в церкви, пусть совлечёт с себя собственные одежды, в которые одет, и облечётся в монастырские. Те одеяния, которые он снял с себя, кладутся в кладовую, где сохраняются, так что если когда-либо, по наущению дьявола, он задумает (что Бог запретил) выйти из монастыря, с него могла быть снята монастырская одежда, и он извержен. Петиция, однако, которую аббат получил на алтаре, уже не будет отдана обратно, но будет храниться в монастыре.

 

59. О СЫНОВЬЯХ БЛАГОРОДНЫХ ИЛИ БЕДНЫХ, КОТОРЫЕ ПРЕДЛАГАЮТСЯ

 

Если случается, что кто-то из благородных предлагает своего сына Богу в монастырь, пусть родители, если сам отрок ещё недостаточно взрослый, подадут прошение, о котором мы говорили прежде. И вместе с приношениями (хлеб и вино) пусть завернут эту петицию и руку ребёнка в алтарную ткань, и так предложат его.

В отношении собственности они должны в этой же петиции клятвенно обещать, что они никогда, ни сами, ни через посредников или каким-либо другим способом не дадут ему чего-либо или средств получить что-либо. Или же, если они не расположены сделать это и желают предложить что-то монастырю к своей пользе, пусть они сделают пожертвование монастырю собственности, которую желают отдать, сохраняя за собой, если желают этого, право пользоваться этой собственностью до своей смерти. И так пусть будут закрыты все возможности, чтобы у ребёнка не было каких-либо ожиданий, от которых он мог бы сбиться и погибнуть (что Бог запрещает), что могло бы, как учит нас опыт, случиться.

Пусть те, кто бедней, поступают подобным образом. Но те, у кого вообще нет ничего, должны просто написать прошение и предложить своего сына вместе с приношением (хлеб и вино) и в присутствии свидетелей.

Св. Бенедикт с Мавром и Пласидием.
Фреска, Субиако, XIII в.