Про автора:  В СССР руководил созданием специальных общегосударственных систем оперативного управления, в Америке преподавал математику и иудаизм. За циклы лекций по иудаизму был удостоен премии “Корона Торы”.

“Когда говоришь о Господе или Его свойствах, делай это серьёзно и с должным почтением”

Джордж Вашингтон

Проблеме – тысячи лет. Ей посвящены многие из книг Священного Писания. Среди них

книги Иова и Экклезиаста.

“Ты сделался жестоким ко мне,– упрекает Бога Иов, праведник, на которого обрушились жесточайшие и незаслуженные испытания,– Ты выискиваешь грех мой, хотя знаешь, что я невиновен”.

Рисуя мрачные картины страданий невинных людей, находящихся в зависимости у злодеев без стыда и совести, Иов прямо указывает на виновника: это – Бог!

“Если не Он, то кто же?” Он “смеётся отчаянию невинных”.

Всевышний отзывается на этот вопль. Он показывает Иову, что есть вещи, непостижимые для человека, недоступные его разуму. Иов, по всей видимости, с этим соглашается:

“Потому и говорил я, что не понимал, о вещах непостижимых для меня, что я не знал. И поэтому отрекаюсь и раскаиваюсь в прахе и пепле”.

По общепринятой трактовке книги Иов принял концепцию непостижимости Божьих замыслов. И тем оправдал Бога.

Предполагается, что Иов и Экклезиаст признают право человека на сомнение, на поиск истины, но оба тем не менее смиряют гордыню, приходя к мысли, что существует нечто недоступное человеческому разуму.

 

Послушаем другого Иова, жившего в XX веке.

… На развалинах последнего оплота восстания Варшавского гетто было найдено завещание, оставленное раби Иоселем Раковером. Под обстрелом на дороге из Гродно в Варшаву и позже в Варшавском гетто погибли его жена и шестеро детей.

Завещание заканчивается следующими словами:

“После всего пережитого мной я не могу утверждать, что моё отношение к Богу не изменилось, но я знаю, что моя вера осталась неизменной. Раньше, в добрые времена, я относился к Нему, как к тому, кто неустанно осыпает меня своими благодеяниями, я же всегда оставался в долгу перед Ним. Теперь же я отношусь к Нему, как к тому, кто и мне что-то должен. Поэтому я полагаю, что имею право требовать от Него. Но я не говорю, как Иов: “Объяви мне, за что Ты со мной борешься”. Те, кто выше и лучше меня, убеждены, что это не наказание за грехи и что происходит в мире что-то ни с чем не сравнимое – час сокрытия лица. Бог сокрыл Своё лицо от мира и тем самым принёс людей в жертву их диким инстинктам.

В нынешнем положении я, разумеется, не жду чудес и не прошу Бога сжалиться надо мной. Я не буду пытаться спастись и бежать отсюда… У меня остались ещё три бутылки с бензином после того, как несколько десятков таких бутылок израсходовано на врагов… Когда я вылью на себя содержимое бутылки, я положу в неё бумагу, на которой пишу теперь, и положу её между кирпичами… И если когда-нибудь кто-нибудь найдёт её и прочитает, быть может он поймёт чувства еврея, который умер, покинутый Богом, в Которого он так верит…

Я верю в Бога Израиля, хотя Он сделал всё, чтобы в Него не верили. Я верю в Его законы, даже если не могу найти объяснения для Его деяний.

Моё отношение к Нему больше не отношение раба к своему господину, а отношение ученика к учителю. Я склоняю голову перед Его величием, но не буду целовать палку, которой Он подвергает меня наказанию…”

 

Как же можно объяснить – если это можно объяснить: “где был Бог”? Согласиться ли с тем, что человеческая логика не всегда может до конца понимать волю и действия Всевышнего, и тем оправдать Его? Или предположить, что существуют особые отношения между человеком и его Создателем, ограничивающие действия Всемогущего внутри этих отношений? Попытаться понять эти отношения и понять, какого же человека Он создал, почему и для чего настолько несовершенного? Какие внутренние силы определяют поведение человека, заставляют идти наперекор высшей воле?

 

Похоже, что и самому Вседержителю в человеке не всё так ясно. К только что созданному и уже согрешившему человеку обращается вопрос: “И воззвал Господь Бог к Адаму, и сказал ему: где ты?”. Творец обращается с гореячью к собственному творению: где ты, какой дорогой идёшь, что же с тобой происходит?

Едва появившись на свет, Адам игнорирует запреты и вовсе не раскаивается в этом – тут же пытается свалить вину на жену и даже, похоже, на самого Бога: “Жена, которую Ты мне дал, она дала мне от дерева, и я ел”. Другими словами – не дай Ты мне жену, я бы и не согрешил!

 

Десять поколений миновало, люди вели себя всё хуже и хуже, и “… увидел Господь, что велико развращение на земле, что все мысли и помышления сердца их были зло во всякое время. И раскаялся Господь, что создал человека, и воскорбел Он в сердце Своём”.

“И сказал Господь: истреблю с лица земли людей, которых Я сотворил…; ибо Я раскаядся, что создал их”.

В этих словах звучат огорчение, разочарование, сознание тщетности усилий. Грандиозному эксперименту с человеком, во имя которого только и создавалась вселенная, грозит провал.

 

Как это впечатление провала согласовать с представлением о Всеведущем и Всемогущем Творце? Есть ли корни или, по крайней мере, возможные причины, приведшие к неудаче? И можно ли в самом деле считать это неудачей?

Есть вероятность, что причины были обусловлены особенностями сотворения человека: “И создал Господь человека из праха земного, и вдунул в лицо его дыхание жизни”. Здесь подчёркивается объединение в едином существе двух контрастных, противоборствующих начал: земного (земных, плотских инстинктов, телесных страстей) и божественного (разума, нравственности, способности к творчеству – всего, чем человек подобен Богу).

Таким образом, все последующие в веках драматические события – и трагедия бунтующего человека, и трагедия оскорблённого Бога – есть проявления и следствия борьбы этих двух враждующих начал.

Кто знает, возможно, отдалённые последствия столь противоречивого симбиоза были и предвидены, и желаемы; возможно, что именно эти противоречия не позволяют человеку застыть в ангелическом покое, толкают его всё на новые, иногда сумасшедшие, поступки, бросают в крайности, питают его постоянную неудовлетворённость – дают, в конечном итоге, мощный импульс развитию человечества.

Возможно также, что, создавая для человека вселенную, сотканную из противоположных частиц и поэтому непрерывно развивающуюся, Всевышний захотел и человека сотворить как нечто саморазвивающееся, заложив в его основу противоречивость непримиримых начал.

В теории автоматического управления утверждается, что наиболее эффективная в определённом смысле самоорганизующаяся система – это та, которая находится на грани устойчивости.

Кто знает, может быть и человечество поставлено на грань устойчивости как раз для достижения наибольшей эффективности.

Кто знает, может быть построение пути самостоятельного совершенствования человека, наделённого свободой воли – это и есть проявление Божественного замысла!

 

Может быть, именно этой нарочитой отстранённостью человека от повседневной опеки как раз и объясняется один из самых поразительных парадоксов религиозного мировоззрения: если человек может поступать по собственной воле независимо от воли Бога, то это приводит к непредвиденным Богом результатам. Каким же образом это согласуется с представлением о всеведении Всевышнего?

Может быть, прав один из отцов христианской церкви, блаженный Августин, утверждавший, что Бог всё предвидит, но человека это не лишает свободы выбора: “Бог объемлет всё – и настоящее и прошлое и будущее – т.е. знает, какой путь выберет по своей воле человек и что из этого будет”.

 

Но в таком случае возникают новые вопросы:

– если все действия человека заранее предвидены и, следовательно, предопределены, не значит ли это, что человек не должен отвечать за свои поступки, раз они известны Всевышнему и не пресекаются?

– если Богу заранее известно будущее каждого человека, то в чём смысл предоставленной нам свободы воли?

– если всё происходит исключительно по воле Божьей, то как объяснить повсеместные страдания праведников и благополучие грешников? и вообще существование зла на земле?

 

А что если свобода воли – только кажущаяся?

Рассказывают такую притчу. Хозяин нагрузил двух ослов и отправил их в соседний город. Первый осёл пошёл по указанному пути и скоро благополучно добрался до цели. Другой решил, что сыт указаниями хозяина, и отправился в противоположном направлении. Тем не менее, поскольку земля круглая, он всё равно, обойдя вокруг неё, оказался в том же самом городе, войдя в него с другой стороны, измученный и настрадавшийся. Да и встретили его не слишком дружелюбно.

 

Почему бы не предположить, что и мы живём в своеобразном нравственном гиперпространстве, непостижимые линии которого пересекаются там, где свобода поведения сопрягается с предопределением. Есть свой смысл в словах Маймонида, говорящего, что вряд ли каждый конкретный листик падает с дерева по указанию свыше, но в том, что осенью деревья обнажаются – явно действуют законы Бога. Другими словами, существует мнение, что Создатель может проектировать отдалённую судьбу человечества, но не действия отдельного человека. Так же, как мы не можем предсказать путь отдельной капли в потоке, хотя знаем, куда течёт река.

Хотелось бы понять, как всё-таки относится Всевышний к созданному Им существу, столь далёкому от совершенства, и почему Он так бурно переживает каждый наш неправедный шаг. Не нова мысль, высказанная Борисом Чичибабиным, о том, что люди могут отказаться от Бога, но Бог не может отказаться от людей.

 

Тора изобилует примерами того, что злое, несправедливое поведение человека вызывает у Творца досаду, скорбь и гнев. Изумляет образ сопереживающего Бога, о котором говорится: “Воскорбел Он в сердце своём”. Слишком часто разрушались Его надежды, принося разочарование, а Его всевластие выглядело ограниченным.

Власть Его велика! Он может поразить человека телесно, может исцелить его, просветить, но всё же другим, лучшим сделать человека может только сам человек, глубоко задумавшийся над тем, что он есть и каким должен стать. Не приводит ли это к выводу о нежелании Всевышнего активно управлять действиями людей? Может ли быть такое, что Его подчёркнутая отстранённость – “сокрытие лица” – сыграла свою трагическую роль в гибели миллионов невинных и в страданиях каждого наказанного без вины?

 

Всё равно не укладывается в сознании! Если Он мог предотвратить катастрофу, но, отстранившись, не сделал этого – как можно принять идею Его милосердия? Даже если допустить сравнение с массовыми муками при проведении некой космической операции, необходимой для исцеления больного человечества.

Если мог! Ну а вдруг Его могущество, прежде всего в отношениях с людьми, небеспредельно? Откуда вообще взялось мнение, что это могущество ничем не связано?

 

В Писании Всевышний представлен многими именами, каждое из которых отражает некоторые Его атрибуты. Одно из древнейших, “Эль Шаддай”, означающее примерно “Бог горы”, созвучно с еврейским “Шаддад” (“быть могучим, вооружённым”). Видимо, по этой причине в греческом переводе библии – септуагунде – это имя было передано словом “пантократор”, что означает “всевластный”. После чего всемогущество как свойство имени стало выступать, как свойство Бога. Сами же понятия абсолютного всеведения или всемогущества пришли с неоплатоническим понятием абсолюта из греческой философии.

В самом же Пятикнижии Господь нигде не представляется ни Всемогущим, ни Всеведущим. В то же время традиция весьма спокойно относится к многочисленным примерам Писания, свидетельствующим об ошраниченности возможностей Всевышнего в Его особых отношениях с человеком. Хотя не менее спокойно та же традиция воспринимает противоположный взгляд, провозглашающий абсолютность Божественной власти в контрасте с ограниченностью человеческой логики и разума, которые пытаются понять то, что находится за пределами рассудка.

Да ведь и самые понятия “безграничного”, “бесконечного” не очень-то укладываются в человеческом сознании. В математике известен парадокс:  “часть бесконечного множества может быть равна всему множеству”. Так, в бесконечной последовательности целых чисел оказывается столько же чётных чисел, сколько и всех целых, вместе взятых. То есть количество части ( чётных чисел) получается равным общему количеству всех чисел. Другой математический пример парадокса “часть равна целому” выглядит так: “количество точек в бесконечно длинной линии равно количеству точек в ограниченном отрезке линии”.

Аналогично употребление настолько же абсолютных понятий “всемогущего”, “абсолютно могущего”, “бесконечно могущего” и т. п. также приводят к парадоксам, которые можно свести к следующей формуле:

“Если есть нечто абсолютно, безгранично всесильное, то, следовательно, оно может породить всё – в том числе то, что окажется неподвластным его могуществу”.

Таким образом, утверждение всемогущества приводит к отрицанию всемогущества. Именно об этом говорит следующий парадокс: “может ли Всевышний создать такой камень, который не сможет поднять?”.

Маймонид, провозгласивший принцип непостижимости Бога (“к Нему не относятся свойства вещественного, и нет у Него никакого подобия”), считал, что логические несообразности выходят за рамки Божьего всемогущества: Бог не может “оквадратить круг” или сделать так, чтобы вещь одновременно существовала и не существовала.

Каббалисты же утверждают, что для Бога нет ничего невозможного, что “логические несообразности” – плод нашего ограниченного ума, которому недоступно понимание всемогущества Бога, как, кстати, и самого понятия “Бог”.

А какова же, так сказать, официально утверждённая в религии точка зрения?

В каноническом христианстве система догматов с безусловной категоричностью провозглашает абсолютное всемогущество и всезнание Господа и объявляет все иные мнения ересью.

В иудаизме же догматов нет, за исключением, пожалуй, принципа единобожия (“Слушай, Израиль, наш Бог, Бог един”). Всё остальное, в том числе и тринадцать глубоко почитаемых принципов веры Маймонида, никем не утверждались. Традиция относится терпимо к любым толкованиям любых понятий. Какие бы крайние суждения ни высказывали учёные, за ними сохраняется право защищать своё мнение. Право, даваемое уникальной недоговорённостью Торы, не предлагающей ответа на все вопросы, а скорее подталкивающей: задавайтесь вопросами! Более того, сомнение традиционно поощряется: человек, не имеющий сомнений – опасный фанатик.

 

Говорят, что человеческая жизнь пролегает между верой и неверием. Когда мы оказываемся перед вопросом о том, “где был Бог” , когда творилась несправедливость, когда страдали и погибали Его дети, то дело взглядов каждого либо соглашаться с фактом непостижимости путей Господних, либо принимать гипотезу об ограниченности Его возможностей, или искать ответ в особенностях взаимоотношений человека с Богом, который предпочитает предоставлять полноту свободы воли Своему творению. У каждого может возникнуть и собственное толкованние.

А какова точка зрения самого автора? У него ведь должно быть и своё личное мнение!

Пожалуй, рассудку моему ближе образ беспредельного космического сознания, постичь которое – несбыточная мечта человека.

Но сердце тянется к образу Всевышнего, близость которого я способен ощущать, и который скорбит вместе со мной, когда мои дела далеки от совершенных, а Он не в силах мне помочь.

 

2005